Фотографов с рук не кормить - Надежда Николаевна Мамаева

мощном стационарном компе, оставшемся у Стаса.

При воспоминании о бывшем я разозлилась еще больше. Хоть психовать на двоих сразу оказалось и тяжело, но я справилась. И крикнула во всю мощь своих легких. И нормальному, вменяемому человеку стоило бы устрашиться. Ну хотя бы усовеститься. Извиниться. А он… он просто ответил на мой вопрос! Гад! Причем произнес это спокойно так, с интонацией «и тебе доброго утра».

— Как включил? Обошел защиту. — И, видимо, поняв что — то по моему лицу, добавил: — Ладно, Ань, не злись на меня.

— А может, ты не будешь давать повода? — Сжала кулаки, из последних сил пытаясь удержать себя в руках. Но чувствовала: еще немного — и я таки вырвусь!

— Ань, успокой…

Зря он так! Нельзя взволнованной женщине говорить «расслабься», «не обращай внимания» или «остынь» — это слова-запалы, что поджигают короткий бикфордов шнур терпения. Триггеры, на которые девушки реагируют и в два года, и в сто два одинаково — психуют. Правда, во младенчестве это крик, а в старости — остервенелое ворчание. Но итог один: мужику моментально после его «совета» становится от этого во сто крат хуже, чем было до сакраментальных слов.

— Кто тебе позволил трогать мой комп! — Я прищурилась.

— Я подумал, ты не будешь возражать, — отозвался этот смертник, впрочем аккуратно закрывая ноут и откладывая его в сторону.

— Представь себе, возражаю. Очень. Могу даже матом! А сейчас — на выход. Ночлежка закрыта!

Я ринулась прочь из зала, чтобы лично выпроводить наглеца из квартиры. Вот только не успела.

В коридоре, у распахнутой настежь двери в спальню, прямо напротив входа, Ник нагнал меня, схватил за руку.

— Постой! Ань, ну погоди же ты!

Вот только, когда женская решимость уйти встречается с мужским желанием удержать, произойти может все что угодно. От ссоры до брака. Это уж зависит от силы чувств. В нашем случае перевесила сила земного тяготения. Я развернулась на пятках, волосы хлестнули по лицу, а потом я полетела на встречу с полом.

Ник, ухвативший меня за плечо, попытался удержать, но я, инстинктивно вцепившись в него, лишь сделала хуже. Мы оба потеряли равновесие и таки грохнулись на ламинат. Причем я снизу, пребольно ударившись затылком. Так, что звездочки в глазах заплясали.

Его дыхание коснулось моих губ. Так близко оказались наши лица — их разделяла всего пара сантиметров. И еще — целая стена. Стена тишины. Доля секунды, на которую наши взгляды встретились. Моя злость. Его беспокойство.

Наверное, я все же сильно приложилась, потому как мозг переклинило. Иначе с чего я вместо того, чтобы тут же оттолкнуть этого гада, высказав все, что о нем думаю, сама себя оборвала на ещё только первом зародившемся в горле звуке гневной тирады?

А может, виной всему глаза Ника, в которые хотелось смотреть долго и без стеснения? Их затягивающая, манящая темнота и янтарный огонь, бушующий в самой глубине. Этот взгляд не впивался в меня, не сверлил, не требовал, не пронзал, не ранил. В нем были лишь раскаяние и… забота. А еще что-то такое, отчего мое сердце пропустило удар.

— Аня, прости, — звук хриплого голоса разорвал тонкую, но натянутую до предела нить.

— Лучше слезь с меня, а уж потом извиняйся, — я фыркнула, возвращаясь в реальность, где время и не думает замедлять свой бег, а жизнь и вовсе бьет ключом. Причем газовым, разводным. С размаху. По голове. А у судьбы на такой случай, увы, касок не предусмотрено.

— Если встану — ты будешь меня слушать? — как-то уж слишком проницательно вопросил Ник. Я даже удивилась: в каких — то вопросах он недогадлив, а тут… прямо просчитал мою реакцию.

— Нет. — Отрицать было бессмысленно.

— Я так и думал, — невесело усмехнулся он, но все же каким — то образом переместился так, что вес его тела больше не давил, но вот решись я сбежать — сильно сомневаюсь, что получилось бы. — Потому что сам поступил бы точно так же.

Когда лежишь лопатками на полу, а над тобой нависает сильное мужское тело, открыто высказывать, все, что думаешь о наглеце, кипя при этом гневом, — не сильно разумное решение. Но я просто не смогла сдержаться.

— Я уже десять раз пожалела о нашей встрече!

И брыкнулась с силой, отринув все доводы логики, что ни к чему хорошему это не приведет. И, судя по шипению Ника, угодила в чувствительное место. Но он даже не шелохнулся. Лишь лицо стало непроницаемым.

— Я честно предупредил, что у меня дерьмовый характер. Я привык решать не только за себя, но и за других. И не только на работе. Поэтому…

— Это ты так извиняешься? — дошло до меня.

— Еще нет, но я пытаюсь. — Ник прищурился.

— Угу. Предварительно оглушив и зафиксировав жерт…

— Аня! — он все же не выдержал. — Я пытаюсь тебе объяснить, что я не хотел… Вернее, хотел. Мне был позарез нужен твой комп. И поверь, я ничего такого с ним не сделал.

— Ничего?! Ты как минимум его взломал! — Я ещё раз брыкнулась, из чистой вредности целя в то же место. Но Ник был настороже. И увернулся не только от пинка, но и от брошенного в него гневного взгляда. Сволочь!

— Это было необходимо!

— А если бы тебе было необходимо кого-нибудь убить и спрятать тело? Ты бы его этой ночью приволок в квартиру?

— Не говори ерунды! Я бы выкинул его в мусорный бак, и вообще, Ань, хватит меня пинать.

— Я ещё и не начинала. Вот сейчас…

— Сама напросилась. — С этими словами меня… нет, не скрутили, не оглушили и даже не попытались как — то навредить здоровью. Только нестабильной женской психике. Потому как меня поцеловали.

Губы жесткие. Со вкусом дикой мяты и лайма. Пьянящие, как виски. Это был поцелуй-волна. Остужающий ярость, подхватывающий, как щепку, и уносящий далеко. Прикосновения стали откровеннее. Его пальцы задрали футболку, коснувшись ребер, и меня словно током ударило.

Я вздрогнула — то ли от удовольствия, то ли осознав наконец, что происходит, и… не я одна. Ник отстранился так же резко, как и обрушился на меня.

Мы оба тяжело, часто дышали, словно пробежали стометровку, на старте которой стоял снайпер, целясь в наши спины.

— Успокоилась? — противореча логике, вопросил Ник. Его голос был хриплым и надсадным.

М-да, однако и способ он выбрал, что бы успокоить психующую меня. Хотя, признаю, действенный. Нет, я, конечно, понимаю, что стаканчика воды и пустырничка под рукой у Ника не оказалось, но все же…

— А сам как думаешь?

— Ну зато теперь ты захочешь