Карта хаоса - Феликс Х. Пальма

– Ваши последние слова перед уходом, профессор? – весело спросил Мюррей.

Доджсон горько улыбнулся и слегка наклонил голову, словно опершись на ствол пистолета, который должен был его через секунду убить.

– К-к-когда не знаешь, куда идешь, любая дорога годится, – ответил он.

В этот миг Уэллс рукой прикрыл глаза жене, и мир для нее как будто перестал существовать. Джейн не видела, что произошло дальше, только услышала выстрел, а потом глухой удар, с каким тело рухнуло на пол. Потом наступила тишина. Но постепенно мрак начал рассеиваться – по мере того как Уэллс убирал руку от ее лица, – и Джейн смогла увидеть Мюррея, который равнодушно взирал на труп, лежавший на полу, а рыжий стоял рядом с телом профессора, по-прежнему держа в вытянутой руке пистолет, из дула которого текла струйка дыма.

– Господи, Берти, – всхлипнула Джейн, пряча лицо на груди мужа.

Мюррей повернулся к ним:

– Должен признать, что не думал встретить вас здесь, мистер Уэллс, да еще вместе с супругой и… – Он глянул на Ньютона, который грозно лаял на него, – со своим щенком, поэтому для вас в этом спектакле у меня не предусмотрено никакой роли. Но, как вы понимаете, я не могу оставить вас в живых, и, боюсь, лишних свидетелей тоже придется убрать. А потом я швырну ваши тела в дыру. Как вы сами остроумно сказали, магическая дыра отлично помогает избавиться от улик.

– Будь ты проклят, сукин сын, – крикнул ему Уэллс, еще крепче прижимая к себе Джейн. – Надеюсь, что в один прекрасный миг “Альбатрос” не выдержит твоей туши и разобьется – и лучше всего будет, если он рухнет на главный храм.

Мюррей захохотал и сделал знак подручному, который тотчас снова прицелился в биолога.

– Давай, Том. Стреляй куда хочешь, незачем делать это похожим на самоубийство. Да и чертова щенка тоже пристрели.

Парень по имени Том посмотрел на живописную группу, которую ему предстояло уничтожить. Он решил начать с биолога и вытянул руку с пистолетом, целясь тому в голову. Однако Уэллс не испугался. Он не закрыл глаз и даже не опустил взгляда, не молил палача о пощаде и не произносил громких фраз, а просто смотрел убийце в лицо. Казалось, парень был удивлен его отвагой, а может, смеялся в душе над глупой демонстрацией смелости. Как бы то ни было, но его палец чуть помедлил, прежде чем нажать на спусковой крючок. Уэллс успел подумать, что вряд ли этот негодяй когда-нибудь прежде стрелял в человека, который держался с таким достоинством, к тому же рядом рыдала женщина, а у ног злобно тявкал щенок. Уэллса обожгла мысль, что время, необходимое убийце на принятие решения, – это как раз мгновения, оставшиеся в их распоряжении. Он быстро схватил Джейн за руку и толкнул в сторону дыры. А вдруг они выживут, попав туда?

– Прыгай, Джейн! – крикнул он, закрывая ее своим телом, пока они одолевали короткое расстояние, отделявшее их от созданной Чарльзом прорехи.

Уэллс боялся получить пулю в спину. Однако, когда он рванул в дыру и тоже переступил границу, стало понятно, что убийцам их уже не достать. Ньютон кинулся следом за Уэллсами и запрыгнул в отверстие за миг до того, как оно стремительно и с оглушительным гудением съежилось. Затем по комнате пронеслось то, что, вероятно, было порывом космического ветра, и белая вспышка ослепила оставшихся там мужчин. Потом на помещение могильной плитой легла тишина. Когда Мюррей, несколько раз моргнув, снова обрел зрение, он обнаружил, что дыра исчезла. Над металлической платформой колыхались лишь клочья тумана.

Судя по всему, История не желала складываться так, как он того желал.

“Судя по всему, История не желала складываться так, как он того желал”, – прочла Джейн. “Хорошая фраза для конца главы”, – сказала она себе с довольной улыбкой, прежде чем подуть на лист бумаги и подсушить чернила. Джейн откинулась на спинку стула и залюбовалась букетом свежих роз, который стоял на краю стола. Она срезала их у себя в саду совсем недавно, ранним утром, пока небо еще только выбирало оттенки, чтобы лучше окрасить рассвет. И розы до сих пор хранили в своих лепестках прохладное дыхание ночи.

В этот миг в ее кабинет вошел Джордж. Как всегда, маленькими шажками, чуть ли не благоговейно, словно боялся своим грубым присутствием нарушить по-женски изысканную атмосферу, царившую здесь. Несколько мгновений он созерцал безупречный и кокетливый порядок, тайна которого была для него совершенно непостижима, потом перевел взгляд на исписанные почерком жены листы бумаги, и у него загорелись глаза.

– И что ты пишешь теперь, дорогая? – спросил он с напускным безразличием.

С тех пор как жена заявила ему, что хочет устроить себе кабинет в одной из свободных комнат, Уэллс решил посвятить часть своего свободного времени, столь редкого и столь ценного, тому, чтобы разведать, чем она там занимается. От заданных напрямую вопросов толку было мало, так как на них Джейн отвечала лишь пожатием плеч. Не помогали и шутки. “Ты там запираешься, чтобы рисовать животных?” – спросил он однажды, но в ответ не услышал обычного смеха, которым она встречала его остроты. Джейн казалась неприступной крепостью, и так как прибегать к пыткам муж не собирался, оставалось рассчитывать на внезапные набеги на ее кабинет. И он выяснил, что она запиралась, чтобы писать, но это, собственно говоря, не стало великим открытием – он мог бы догадаться о ее занятиях и не входя в кабинет. А что еще она могла тут делать? Выращивать кроликов, вызывать дьявола или танцевать голой? Вряд ли. Кроме того, как-то раз она уже пригрозила ему – правда, не совсем всерьез, – что займется литературой. Теперь надо было выяснить, что она пишет.

– Да всякую ерунду, – ответила Джейн и поспешно смахнула листы в ящик стола, замок которого Уэллсу так и не удалось взломать. – Когда закончу, дам тебе прочитать.

Когда закончу… Можно считать, что она опять уклонилась от ответа. А если она никогда не закончит? А если раньше закончится жизнь на земле? В таком случае он вообще не узнает, чем занималась Джейн по два-три часа в день, запершись у себя в кабинете. Что она писала? Дневник? Или книгу кулинарных рецептов? Нет. Будь это книга рецептов, она не вела бы себя так таинственно.

– Меньше всего на свете мне нравится, когда у мужа и жены есть секреты друг от друга, – произнес Уэллс драматическим тоном.

– А я-то думала, что меньше всего тебе нравится, что никто до сих пор не изобрел электрическую бритву, – пошутила она. Потом взяла мужа за руку и словно ненароком подвела к двери, не переставая говорить, чтобы не было слишком заметно, что она попросту его выпроваживает. – Ну, не ворчи, пожалуйста. Какая разница, что пишу я? Ведь на самом деле значение имеет лишь то, что сочиняешь ты, Берти, поэтому не трать времени даром и не шпионь за мной. Садись и пиши.

– Ты по крайней мере знаешь, что именно я пишу, – продолжал брюзжать Уэллс. – Я для тебя прозрачен как стекло, а вот ты…

– …тайна за семью печатями, и ты не можешь этого пережить, – закончила его фразу Джейн. – Знаю, знаю. Но ведь я уже сказала тебе однажды, что не существует иного способа поддерживать в муже интерес к себе. И я не могу позволить, чтобы ты разгадал меня, дорогой. Как только ты все узнаешь, тебе сразу станет скучно, ты начнешь искать другие загадки, и твое великое произведение, которое одно имеет значение, никогда не будет завершено… Так что возвращайся в свой кабинет и оставь меня с моими банальными забавами. Это сущие пустяки. Гораздо хуже даже твоих старых историй.