Судьба начертанная кровью - Даниэлль Л. Дженсен

Бьорн направил меня к одной из них.

С немалым облегчением я легла, меха подо мной были толстыми и мягкими, как и те, что накинул на меня Бьорн, хотя они совсем не помогли прогнать холод. Я дрожала и тряслась, и большая часть воды из чаши, которую он поднес к моему рту, вылилась мне на подбородок, а не в рот. Его рука обхватила мою голову, приподнимая ее и удерживая на месте. Я с жадностью проглотила воду, затем откинулась на кровать.

― Больно.

― Я знаю.

Я прикусила внутреннюю сторону щеки, чтобы сдержать слезы, не желая больше показывать слабость.

― Откуда ты можешь знать? Тебя он не обжигает. ― В моем тоне было больше горечи, чем я хотела.

― Огонь Тира ― нет, а обычный ― да. ― Он повернулся, задрав рубашку, чтобы продемонстрировать крепкие мускулы, покрытую татуировками спину и извилистый белый шрам, пересекающий лопатку, не отмеченный черными чернилами его татуировок. ― В детстве я впервые вызвал пламя и поджег хижину. На меня упала горящая балка. Такую боль не забывают.

Он был прав.

Это та боль, которая остается в памяти навсегда.

Я наблюдала за тем, как он устраивается на табурете рядом с кроватью. Он наклонился, чтобы осмотреть мою руку, которую я теперь старалась игнорировать, и я воспользовалась возможностью пробежаться глазами по его высоким скулам и сильной челюсти, по носу, слегка искривленному в том месте, где, как я подозревала, он когда-то был сломан. Щетина почти скрывала ямочку на его подбородке, и под этим углом я могла разглядеть края алой татуировки на шее, которая, вероятно, была знаком его божественной принадлежности. Его волосы были абсолютно черного цвета, который я редко встречала, а солнечный свет, проникающий через отверстие в крыше, придавал прядям скорее голубой, чем коричневый оттенок.

Одна прядь выбилась из его хвоста на затылке и выпала из-за уха на щеку. Инстинктивно я шевельнула правой рукой, чтобы поправить ее, но от этого движения по ней пробежала мучительная боль.

Моя правая рука.

Рука, которой я делала все, и я могу ее потерять. Страх сильнее, чем сама боль, заставил горячую слезу потечь по щеке, и я крепко зажмурила глаза. Когда я открыла их, Бьорн пристально смотрел на меня, и выражение его лица было нечитаемым.

― Оно того стоило? ― спросил он.

Воспоминания о том, как мой брат ползет за Враги, отчаянно пытаясь остановить его, заполнили мой разум. Если бы я ничего не предприняла, Враги взял бы Ингрид в жены просто назло, уничтожил бы ее, а потом вышвырнул. Или, что более вероятно, Гейр, как только смог бы ходить, убил бы Враги, а затем был бы казнен за убийство Снорри. Теперь, по крайней мере, у них был шанс. Если это будет стоить мне руки, пусть так и будет.

― Да.

Бьорн издал низкий хмыкающий звук, затем кивнул.

― Не сомневался, что ты так и скажешь.

Между нами повисло молчание, и в нем боль усиливалась. Отчаянно пытаясь заглушить ее, я спросила:

― Ты позволил мне сделать это. Почему?

― Почему ты так думаешь? У тебя твердый череп ― до сих пор болит подбородок. ― Он вернулся к осмотру моих ран. ― Ты застала меня врасплох.

― Лжец, ― прошептала я, агония придала мне смелости. Если и был шанс задать трудные вопросы, то сейчас самое время.

Бьорн застыл на месте, затем повернул голову, и солнечный свет заставил его зеленые глаза засверкать.

― Враги был куском дерьма, предавшим собственную жену ради богатства. Мне показалось неправильным отказывать тебе в мести, хотя я думал, что ты набросишься на него с кулаками, а не… ― Он прервался, поморщившись. ― Я недооценил силу твоей ненависти.

Я ненавидела его, это правда, но сейчас, ища в себе эту эмоцию, я ничего не находила. Ничего не чувствовала, несмотря на то что хладнокровно убила собственного мужа. Отсутствие реакции, хорошей или плохой, нервировало, и я тяжело сглотнула.

Наше внимание привлек звук шагов по деревянному полу. Бьорн встал, когда появилась невысокая светлокожая женщина с ореолом пунцовых кудрей, а за ней по пятам шла Илва.

― Лив.

― Почему, если случается беда, ты всегда оказываешься в ее центре, Бьорн?

― Всегда ― это преувеличение. ― Он ухмыльнулся ей, весь такой красивый, с белыми зубами и сверкающими глазами ― и мне показалось, что этот взгляд не раз помог ему избежать неприятностей, но маленькая женщина только фыркнула.

― Иди флиртуй с кем-нибудь, кому это интересно, ты, глупое создание. У меня нет ни времени, ни интереса к этой ерунде.

Я рассмеялась, а женщина перевела на меня взгляд своих мягких карих глаз и улыбнулась.

― Если ты можешь смеяться, значит, ты еще не в могиле. ― Она поставила свою сумку рядом с кроватью, затем села на табурет, который освободил Бьорн, и осторожно сняла ткань с моей руки.

― Она схватила мой топор в приступе убийственной ярости. ― Бьорн прислонился к стене и подмигнул мне. ― На твоем месте я бы не стал ее злить. А если разозлишь, то не поворачивайся к ней спиной.

― И все же ты, вероятно, не последуешь своему собственному совету. ― Лив тихо вскрикнула, затем покачала головой, и мое сердце упало, а страх расцвел ярким цветом. Она спросила: ― Как тебя зовут?

― Неважно, как ее зовут, она сохранит руку? ― Илва обошла Бьорна и склонилась над кроватью, при этом поморщившись от вида моей раны. ― Она ― дева щита, которую мы искали. Она сделает Снорри конунгом Горных земель, но только если ее собственные глупые решения не сделают ее бесполезной.

Лив напряглась и посмотрела на Бьорна в поисках подтверждения, но я едва заметила этот обмен взглядами. Бесполезной. Глаза жгло, и я быстро моргнула, все мои мечты пошли прахом.

― Меня зовут Фрейя, дочь Эрика.

― Молись Хлин, Фрейя. Ибо от богов зависит, выздоровеешь ли ты. ― Лив посмотрела на Илву. ― Принеси жертву Эйр10. Козла должно хватить, но ты должна сделать это сама.

Илва презрительно скривила губы, но ничего не сказала, только кивнула и ушла, крикнув слугам.

― Это займет ее на некоторое время. ― Лив покопалась в своей сумке и извлекла оттуда небольшую баночку меда и горсть чего-то похожего на мох, положив их на стол. ― Но сначала давай разберемся с твоей болью.

Она положила желтое вещество в глиняный горшок, затем поднесла к