Судьба начертанная кровью - Даниэлль Л. Дженсен

коснулась меха незнакомой текстуры.

Воспоминания нахлынули на меня: смех Враги, когда он предал меня, лежащий на земле Гейр, моя рука, сожженная огнем бога, и боль… боль, подобной которой я не испытывала никогда прежде.

Боль, которая теперь… исчезла.

Я села, и меха, покрывавшие меня, сползли с моего тела. Одежда была моей собственной, в пятнах крови и кусочках пепла, воняла потом и рыбой, но это меня волновало меньше всего, потому что я смотрела на свою руку.

Она все еще была обмотана мхом, но растение было уже сухим и мертвым. Я осторожно коснулась мха левой рукой, в равной степени испытывая ужас и надежду от предвкушения увидеть, что находится под ним.

― Я говорил, что боги благоволят к тебе, ― произнес голос, и я выпрямилась, обнаружив ярла Снорри, стоящего возле занавеси, отделяющей это помещение от остальной части зала. ― Они пожелали, чтобы ты была освящена огнем, а не поглощен им.

Я не была уверена, что он прав, учитывая обстоятельства, но промолчала, пока он шел к кровати. Не спрашивая, он стряхнул мох, и кусочки мертвого растения и пепла посыпались на темный мех одеял. У меня перехватило дыхание, когда я увидела, что скрывалось под ним.

― Сожми кулак, ― приказал он.

Я послушно сделала это, мышцы и сухожилия повиновались с минимальным протестом.

― Уродливо, ― сказал он. ― Но ты сможешь держать оружие, и провидица ничего не говорила о том, что ты объединишь Горные земли своей красотой.

Вздрогнув, я попыталась найти в себе благодарность за то, что не потеряла руку, но не смогла. Ибо я видела то же, что и Снорри. Шрамы. Кожа была изуродована, местами розовая, местами совершенно белая. Перевернув ее ладонью вверх, я увидела, что магия Лив заменила кожу, которую сжег огонь, но она была толстой и почти лишенной чувствительности. Глаза жгло от слез, и я быстро моргнула, не желая, чтобы Снорри заметил, что его замечание задело меня. Не желая, чтобы кто-то узнал, насколько я расстроена.

Снорри вышел из комнаты и вернулся со щитом, выкрашенным в ярко-желтый и красный цвета.

― Вставай. — Он протянул тяжелый деревянный круг. ― Докажи, что ты можешь призвать магию Хлин, когда твоя жизнь не стоит на кону.

Пол был холодным под моими босыми ногами, когда я соскользнула с кровати и взяла щит, мышцы моей левой руки напряглись, чтобы удержать его.

― А если я не смогу?

Снорри молча смотрел на меня.

― За неудачу всегда приходится платить, Фрейя. Но не всегда платит тот, кто терпит неудачу.

По моей спине пронеслась дрожь страха. Поскольку Гейр ранен, моя семья оказалась во власти Снорри.

С трудом сглотнув, я подняла щит и расправила плечи. Пожалуйста, тихо взмолилась я. Пожалуйста, не оставляй меня сейчас, богиня. Затем я раздвинула губы и произнесла ее имя:

― Хлин.

Из кончиков пальцев моей левой руки вырвалось знакомое серебристое сияние, покрывшее щит и сделавшее его почти невесомым. Оно осветило комнату, отбрасывая блики на улыбающееся лицо Снорри. Он неуверенно протянул руку, чтобы коснуться щита, а затем провел пальцами по гладкой поверхности.

Хотелось, чтобы она отбросила его назад, как Бьорна. Хотелось, чтобы она ударила его с такой силой, чтобы сломать его тело. Но этого не произошло.

― Ты станешь силой, с которой придется считаться на поле боя, ― вздохнул он. ― Стейнунн уже начала слагать песню, и с ее помощью весть о нашей силе распространится как лесной пожар. Скоро все присягнут мне.

― Как? ― спросила я. ― Как моя способность защитить себя в бою может иметь такое огромное значение?

Его глаза ярко вспыхнули.

― Потому что провидица сказала мне, что это так, а значит, боги видели это.

Видели, что меня используют как оружие, и мне это не понравилось.

― Как ты можешь быть уверен, что провидица имела в виду именно тебя?

Его лицо потемнело, и я тут же пожалела, что произнесла это вслух, я всегда говорила первое, что приходило мне в голову, несмотря на то, что неоднократно страдала от последствий этого.

― Потому что провидица пророчествовала Снорри, а не кому-то другому, идиотка. ― Илва обогнула занавесь и направилась к нам. ― Не обращай внимания на ее невежество, любовь моя. Она дочь фермера. Жена рыботорговца. Возможно, она впервые оказалась дальше, чем в нескольких милях от лачуги, в которой ее родила мать.

Все это было правдой, но я все равно вздрогнула от намека на то, что это делает меня невежественной или глупой. Мои родители учили меня истории нашего народа и рассказывали о богах, но кроме того они учили меня навыкам выживания. Я открыла было рот, чтобы спросить, может ли она похвастать тем же, как Илва перебила меня:

― Когда вы поженитесь, Снорри будет управлять твоей судьбой, потому что он будет управлять тобой. Вот почему свадьба состоится сегодня.

Сегодня? Боги… Я сглотнула от досады, наблюдая за тем, как сжимается челюсть Снорри.

― Нам следует дождаться Дня Фригг11, чтобы союз был благословенным, ― сказал он.

Илва шумно выдохнула.

― И рисковать тем, что ее украдет кто-то другой? Ты должен заявить права на нее, муж. Все Горные земли должны знать, что дева щита ― твоя.

Как будто я корова. Или свинья. Или, что еще хуже, племенная кобыла для разведения, хотя, учитывая, что у него уже есть Бьорн в качестве наследника, я сомневалась, что дети ― это то, чего он хотел от меня. А даже если и так, то были и другие способы предотвратить подобное, кроме лимонов. Но у меня до сих пор мурашки бегали по коже при одной мысли о том, что этот мужчина будет спать со мной.

Стисни зубы и терпи, тихо приказала я себе. Ты же не девственница, которую никогда не укладывали в постель. Ты выдержала Враги. Сможешь вытерпеть и Снорри.

Я должна была, потому что от этого зависела жизнь моей семьи.

Снорри тяжело вздохнул, его взгляд был прикован к жене.

― Этот союз ― пощечина тебе, любовь моя. Я бы хотел, чтобы был другой выход, но боги требуют от нас этого.

Заявление было неожиданным, по крайней мере для меня. Я опустила голову, смущенная тем, что оказалась свидетельницей этого разговора, ибо чувствовала, что чувства Снорри искренни.

Сквозь ресницы я видела, как смягчилось лицо Илвы, и моя неловкость усилилась, когда она притянула к себе мужа и страстно поцеловала его. Мои щеки запылали, и