Крик филина - Валерий Георгиевич Шарапов

мимо Ильи, мимоходом выхватил у того из пальцев цигарку, несколько раз глубоко затянулся, но на полпути вдруг резко развернулся и быстро вернулся назад. Не глядя сунул цигарку обратно лейтенанту, остановился посреди комнаты и, покачиваясь с пятки на носок, стал негромко, но по-командирски повелительно говорить:

– Итак, подытожим то, что мы на данный момент имеем, а то так и будем спорить до китайской пасхи. А имеем мы несколько убийств по всей области, связанных между собой, совершенных, как нам видится, членами одной банды. Этому есть неоспоримые подтверждения в виде улик: позолоченный портсигар, который Журавлев вынул из кармана убитого им бандита по кличке Хлыст. А портсигар, как мы знаем, принадлежал директору сахарного завода из Никифоровки, которого тоже убили и ограбили: там и надпись имеется, что этот самый портсигар подарили ему на шестидесятилетие. Нож выкидной. Мы пока не можем сопоставить по его техническим характеристикам, что он где-то успел засветиться. Но это, как вы понимаете, дело времени. Далее, этот пресловутый знак филина: то ли наглый вызов уголовному розыску, то ли просто дань новой моде. Как вы знаете, в Москве недавно раскрыта жестокая банда «Черная кошка». Сидельца по кличке Филин я в нашей картотеке не нашел, к сожалению. Но версия Капитоныча довольно занятная, будем работать пока плотно по ней, но и другие не игнорируем. С утра схожу к начальству, – Орлов значительно поднял указательный палец вверх, – и буду требовать две роты солдат, чтобы окружить место, о котором нам говорил Журавлев, на предмет захвата банды. Думаю, там много чего можно обнаружить интересного, это поможет нам пролить свет на преступную деятельность банды Филина. А сейчас всем кемарить, потому что днем будет не до этого.

Сотрудники, все бывшие фронтовики, которым не впервой было коротать ночи в обстановке, приближенной к боевой, стали размещаться как придется. И лишь самому Орлову, привыкшему занимать узкий диван в одно лицо, пришлось сегодня делить койко-место с Ильей. Но и здесь Клим на правах начальника захватил больше половины дивана, удобно разместив на нем свое жилистое тело, свесив свои по-кавалерийски кривые ноги в сапогах через подлокотник.

– Соблюдай субординацию, – шутливо проговорил он, закинув руки за голову, блаженно прикрыл глаза, опушенные ломкими короткими ресницами, и тотчас ровно и глубоко задышал.

Илья со вздохом откинулся на спинку, скрестив руки на груди, вытянул уставшие ноги и тоже мгновенно уснул.

Проснулся он от громких мужских голосов, доносившихся из коридора. Топали сапогами служащие управления, под их тяжелыми шагами коротко и жалобно скрипел старый дощатый пол.

В комнате было необыкновенно ярко от умытого дождем солнца, на полу лежал желтый квадрат света из оконной рамы. Спертый воздух за ночь успел выветриться, и в кабинете теперь стоял едва уловимый свежий запах клейких тополиных листьев. Потягиваясь и зевая, стали просыпаться и другие сотрудники.

От начальства вернулся Орлов. Его румяное лицо, умытое по дороге холодной водой, сияло. Он был необыкновенно оживлен, без меры сыпал шуточками.

– Ну что, проснулись, красны девицы? Пора! А то уголовнички уже заскучали без нашего всевидящего ока. Совсем оборзели, безмозглые! Встретился сейчас с дежурным, он мне такую приятную во всех отношениях новость сообщил, что душа радуется. Наш старый знакомый вор-рецидивист, карманник и щипач Александр Павликов, известный в определенных кругах под псевдонимом Павлин, загремел…

– …на кичу? – быстро спросил Васек, сидевший на подоконнике распахнутого окна и куривший, выпуская дым наружу, чтобы не портить воздух в отделе.

– …в больничку! – хохотнул баском Орлов и с таинственным видом оглядел своих сотрудников. – Ни в жизнь не догадаетесь, по какой причине. Меня, когда я услышал, самого чуть паралич не разбил. В общем, так, не буду тянуть кота за хвост: звонил лепила из железнодорожной больницы, Коржиков – ну, тот самый, которого мы на прошлой неделе замели, что он рану бандиту зашивал без нашего ведома… Теперь-то он ученый… По секрету Коржиков сообщил, что наш общий знакомый Павлин обратился с жалобой, что он, мол, по своей неаккуратности… Это Павлин-то неаккуратный! – воскликнул дурашливо Орлов. – Павлин, который работает исключительно заточенной монеткой, вдруг при резке какого-то продукта… внимание!.. отрезал себе мизинец на левой руке! А на самом деле мизинец ему отрезали садовыми ножницами, так сказал заслуженный врач Коржиков. Как вам такая новость?

– Ничего удивительного, – пожал плечами Капитоныч, успевший за многолетнюю работу в уголовном розыске наглядеться всякого. – По всему видно, по своей глупости запустил свою шаловливую ручонку не в тот карман.

– О чем я и толкую, – тотчас согласился с ним Орлов, и его лицо, минуту назад светившееся от радости, стало вдруг озабоченным. Он поочередно оглядел всех внимательным взглядом и глухо проговорил: – Узнать бы, кто же это его так серьезно покалечил! Сдается мне, что тут дело нечисто. – И вновь его лицо засияло, как начищенный к празднику самовар: он неожиданно вспомнил, собственно, зачем только что ходил к начальству. – Выгорело наше дело, мужики. В полночь отправляемся брать банду в их логове. Пока доберемся до места, уже рассветет, – он крепко сжал кулак, – вот где они у нас скоро все будут. – И опять его лицо в который уже раз за короткое время стало суровым, глаза полыхнули жестким полымем. Капитан деловито распорядился: – Васек… Федоров, едешь на городском транспорте в «пехотку», где расквартирован пехотный полк, обратишься к капитану Ханину, узнаешь, как там обстоят дела с подготовкой отряда к отправке в Инжавино. А мы с Шишкиным и Журавлевым навестим болезного Павлина, поинтересуемся, кто его нежный пальчик оттяпал. Сейчас мы пощупаем эту экзотическую птицу за хвост.

– Так он тебе и признался, – засомневался Ваня Заболотников. – Павлин – вор тертый, просто так не расколется.

– Ты за него не думай, – отрезал Клим, на дух не выносивший, когда не сведущие в уголовном розыске люди лезли не в свое дело, – думай вон лучше о своем драндулете. Ваш номер восемь, вас после спросим. Поехали!

Заболотников настолько был оскорблен несправедливыми словами Орлова, что до железнодорожной больницы, куда обратился пострадавший карманник, домчался за какие-то двадцать минут. Он несся на своем стареньком автобусе ЗиС-8 как угорелый, со скрипом вписываясь в крутые повороты, так что даже Орлов на этот раз был впечатлен его лихой ездой.

– Вот ведь умеешь, если захочешь, – сказал он и поощряюще похлопал Ваню по потной спине. – Буду просить, чтобы тебе выдали премию.

То ли Орлов сказал правду, то ли удачно пошутил про премию, но Заболотников в этот раз его словами остался заметно довольный и долго провожал его размашисто шагающую, крепко сбитую фигуру благодарным взглядом, пока Клим с ребятами не