Смерть за левым плечом - Юлия Ляпина

– Доброе утро, Эстель, что это у тебя?

– Не знаю, мама, это лежало на крыльце, – я торопливо отвернулась, пряча красные глаза и блестящие соленые дорожки на щеках.

– Да это же корень розы! Сажать немного поздновато, но у меня как раз есть подходящий горшок!

Мама обрадовалась непонятно чему и захлопотала над корявой палкой, а я поднесла к носу лепесток и вдохнула нежный аромат. Странно: вокруг море, а лепесток пах солнечным днем и немного виноградом. Этот корень прижился и к нашему удивлению очень быстро зацвел огромными пышными цветами.

Тарис

Отвертеться от брака не удалось. Я чувствовал странную тяжесть на сердце, но ничего не мог поделать, Старался отыскать хорошее: в моей постели появиться женщина, которую отец не сможет подкупить или запугать.

Король продолжал ненавидеть меня. Мои успехи словно служили ему упреком, и он придумывал все новые обязанности с тех пор, как я вернулся ко двору. Кроме того, я заметил, что многочисленные «племянницы» меня избегают, а юные леди благородных кровей, прибывшие ко двору с маменьками, просто шарахаются как от чумного.

Надир печально качал головой на мои вопросы. Мама отводила глаза и меняла тему. Я был в недоумении, пока не подслушал болтовню фрейлин. Дамы немного увлеклись чаем с ликером, и потому начали пугать друг друга, рассказывая ужасы о кавалерах Двора:

– Лорд Саймс любит обливать женщину патокой и урчать как голодный кот, – хихикала леди Греймс, почтенная вдова лет сорока.

Поговаривали, что достойная дама привечает в своем алькове юных пажей, но внешне она блюла приличия и всегда строго осуждала молоденьких фрейлин за слишком откровенные вырезы.

– Это еще что, а лорд Урцул обожает дергать даму за волосы, словно ездовую лошадь, – со смехом делилась информацией еще одна леди, щедро добавляя в чай ликер.

Я не мог ее видеть, но по голосу показалось, что это леди Отир, моложавая матрона лет тридцати. В ответ на ее слова донеслись слова, сказанные чувственным, хрипловатым полушепотом:

– А один из высоких лордов держит в спальне дюжину шелковых шарфов…

Остальные дамы переглянулись и тонко засмеялись, видимо, каждая имела маленький секрет, связанный с этим предметом туалета.

Однако смешки стихли, когда они заговорили обо мне:

– По слухам, принц имеет извращенную фантазию! – испуганно пискнула жена одного из капитанов гвардии, лишь недавно допущенная в этот кружок.

– А его первую любовницу вывезли из дворца глухой ночью! – подлила масла в огонь леди Греймс, поправляя высокий воротник вдовьего платья.

– Никто до сих пор не знает, куда подевалось ее тело! – зловещим шепотом проговорила леди Вайторп.

Дамы притихли, потом выпили по рюмочке ликера, «для успокоения нервов», потом еще по одной «для аппетита», так что разговор почти затих и я собирался уходить.

– А я слышала, – неожиданно высказалась одна из дам помоложе, – что невесту Его Высочеству потому и везут с Севера, что там женщины крепче телом и мало знают о нашем принце.

– Да-да, – с оглядкой подхватили остальные!

– Он прячет под одеждой уродство!

– У него жестокий нрав!

– Бедная, бедная принцесса Эллизия!

Я медленно выдохнул и ушел с галереи. Слушать это было невыносимо. Так вот какие слухи ходят обо мне при Дворе! Странно, что секретарь не писал мне этого в бумагах…

Подготовка к свадебным торжествам шла полным ходом и, наконец, настал день, когда невеста торжественно въехала в город под звуки труб и приветственные крики.

Я стоял на крыльце вместе с родителями. От яркого солнечного света болела голова. Надир с утра предлагал мне горькую настойку, но теперь от любого лечения я шарахался как от огня, а знакомый вкус и аромат лечебных трав вызывал рвотные спазмы. Выручил доктор Люциус – протянул конфетку в белой сахарной глазури и фляжку с водой.

– Что это? – поинтересовался, я уже разжевав сладость и запив водой.

– То же самое, что в настойке глубокоуважаемого Надира, только возведенное в степень концентрации и смешанное с сахаром.

Я удивленно качнул головой:

– Люциус, вы меня удивляете! – Доктор молча поклонился, а голова вскоре перестала болеть, да и вообще окружающее стало восприниматься более спокойно.

Свадебный поезд приблизился. Невеста ехала верхом, по обычаю своей родины, рядом на невысоких крепких жеребцах ехали ее братья. Я поразился их мощи и совершенно дикому виду, а они смотрели на меня явно разочарованными глазами: в свои двадцать четыре я был высоким, но сухощавым. А потому выглядел значительно моложе своих лет.

Невеста была закутала в тонкое расшитое полотнище, более всего напоминающее саван. Братья помогли ей спуститься с лошади и под руки повели по ступеням. Делая шаг, они по северному обычаю кидали за спины хлеб, мясо и золотые монеты в откуп злым духам.

Поглядывая на спрятанную от недобрых глаз невесту, я с тоской думал, что увижу я суженую не скоро, только после брачной церемонии. Сейчас нам придется помахать рукой подданным и, вместе усевшись в карету, ехать во дворец. Но отец и тут постарался!

Из толпы придворных выступил жрец, а гвардейцы быстро установили походный алтарь. Восторженные крики превратились в рев, когда народ понял, что свадьба наследника произойдет здесь и сейчас.

Прочитав короткую молитву, жрец благословил нас и, окропив водой, отпустил с миром. Теперь мне можно было явить миру лицо новорожденной, моей жены. Я сделал это, чуть дрожащими руками откинув парадный саван.

Принцесса Элизия оказалась вполне приятной девушкой: светловолосой и голубоглазой, и такой же худощавой, как и я. Глаза только печальные, но я, кажется, тоже не рад этим событиям.

Помахав собравшимся подданным руками, мы прошли к карете. Лакеи помогли нам сесть на пунцовые бархатные подушки. Белые лошади потянули тяжелый экипаж по главной улице. Мы отправились во дворец.

Элизия молчала. Я тоже. Брачные медальоны нам наденут ночью, перед брачным ложем. Их задача подтвердить, что брак был совершен. А пока наша цель выдержать пир, и помоги нам в этом доктор Люциус!

Уже за столом я обратился к принцессе с несколькими словами, предлагая воспользоваться помощью моего личного доктора, для восстановления сил. Девушка молчала. Тут я решил, что понял причину молчания принцессы: она не говорила по-гаятски!