Розы на снегу - Наталья Лариони

два шага, он схватил пальто и на шагу сунул руки в рукава.

— Меня сегодня больше не будет, — на ходу крикнул он Марго и выскочил из приемной…

Марго пожала плечами и улыбнулась, доставая помаду, вот и чудненько, значит она может задержаться с обеда. Она подняла телефон и позвонила Эдуарду, крутясь перед зеркалом. Сегодня она надела короткое черное платье с глубоким вырезом, широким поясом и высокие сапоги на шпильке. Эдуард не сможет устоять — такой мужчина…щедрый…

…Полина пришла в номер в начале восьмого. Больше никто ее не беспокоил и, она спокойно проанализировала и просмотрела несколько папок, составила пару диаграмм. Ужинать совершенно не хотелось. Приняв душ, надев теплую пижаму и носки, Полина забралась в постель с книжкой — она не хотела больше ни о ком думать, ни о Стасе, ни об Эдуарде, ни о ком еще либо.

Стук в дверь оторвал ее от интересного сюжета, она вот-вот должна была узнать — кто же убийца— любимая Агата Кристи, королева детективного жанра. Накинув халат, Поля, шаркая тапочками, подошла к двери и открыла ее:

— Вечер добрый, — у двери стояли Эдуард и Денис с сервировочным столиком.

— Добрый, — Полина не открывала дверь шире.

— Вы не пришли на ужин. Решил, что ужин придет к вам, — Эдуард улыбнулся и почесал руку.

Полина посмотрела на него. Потом на Дениса, который тут же покраснел. Тяжело вздохнула и открыла дверь шире — ужин так ужин — не гнать же его метлой.

Эдуард хотел поцеловать ее в щеку, но Полина отступила:

— Эдуард, только без рук. Просто ужин, — она запахнула халат сильнее.

Да, славная парочка: она в халате и пижаме, он в деловом костюме.

— Денис, можешь идти, — распорядился Эдуард, засовывая ему в карман купюру.

— Денис, — остановила его Полина, — буду рада, если ты через час заберешь столик, — она улыбнулась и парню, и Эдуарду, давая понять, что у того всего час.

Денис улыбнулся и кивнул, скрываясь за дверьми. Полина поправила кровать и пододвинула кресло. Эдуард открыл вино и налил в два стакана. Хмурясь, он почесал прыщик на руке, дрожь пробежала по его телу.

— Что-то прохладно? Вам не кажется? — спросил он, усаживаясь в кресло.

— Нет, мне тепло, я бы даже сказала, что душно, — она хотела открыть окно, но Эдуард остановил ее.

— Не открывайте, мне действительно прохладно, — Полина обернулась — он не шутил.

— А вы себя хорошо чувствуете? — спросила она, отмечая румянец на щеках и блеск в глазах. — Мне кажется у вас температура.

Она подошла к нему и потрогала лоб. Действительно у него был жар. Эдуард стал чесать то руку, то ногу. Ему было совершенно не смешно. Через минут пять его начало трясти.

Полина хотела вызвать врача, но он остановил ее, сказав, что уходит. Полина пожала плечами — может оно и к лучшему. Открывая дверь, она не ожидала, что на нее чуть ли не упал Стас, взлахмоченный, бледный, растерянный:

— С тобой все в порядке? — с тревогой в голосе спросил он. — Что этот хрыч у тебя делает?

Он мгновенно оценил ситуацию — она в халате, столик на двоих, открытое вино.

— Я уже ухожу, — Эдуарду хотелось поскорее уйти в номер. — Мы просто ужинали. Завтра я уезжаю, — он направился к двери.

— Давно пора, — буркнул Стас, схватил еловые ветки из вазы и швырнул их Эдуарду. — И веник свой забери.

Эдуард хмыкнул:

— Молодой еще, — ухмыльнулся он.

Стас схватил его за грудки:

— Ты по принципу: старый конь борозды не портит, — выдохнул он ему прямо в лицо, — так мы это можем сейчас поправить, — Стас посмотрел на него, потом толкнул и рассмеялся. — Любовничек, благодари свою подругу, — он захлопнул перед его носом дверь и повернулся к Полине.

Подойдя к ней, первым делом пощупал лоб, потом поднял рукава ее халата, дотронулся до шеи. Она не понимала, что он делает. Стас с облегчением обнял ее:

— Фу, пронесло, — выдохнул он, потом отпустил ее и сел в кресло. — Может поужинаем, раз нам его так любезно предоставили.

Полина закатила глаза — нет — ну как вот это понимать?

— Стас? — она уперлась руками в бока.

— Главное, что у тебя нет ветрянки, все остальное потом, — Стас уже жевал кусочек сочного мяса.

— Какая ветрянка? — не поняла Полина.

— Да, Кирюшка заболел. Температура высокая была днем. Теперь как кузнечик — весь зеленый…и умудряется скакать на кровати. Я так за тебя перепугался, когда мне Марго позвонила и сказала, что у нее ветрянка, что она, — он не выдержал и рассмеялся, — что она вся в зеленке, что как она новый год будет встречать, чувствую, что у твоего хахаля тоже самое.

Полина молча осмысливала его слова, потом сказала:

— Как сейчас Кирюшка? С ним все в порядке? — это первое, что она спросила.

Стас, проглотил мясо, встал и подошел к ней, отодвигая ее волосы в сторону, поцеловал ее в шею. Полина была слишком огорошена новостью, что приняла его поцелуй и позволила себя обнять, увлечь на кровать.

— Марго — я понимаю, а при чем тут Эдуард? — она видела, что он развязывает ее халат. — И я в детстве болела ветрянкой. Да что ты делаешь? Надо к Кирюшке ехать.

Стас уткнулся в ее шею, вдыхая запах ее духов.

— С ним все в порядке, там дед с бабкой и дядя, он их всех строит. А ты, — он приподнялся на руках, — какая же ты все-таки у меня, — он стал наклоняться к ней.

— Ты не ответил, — Полина пыталась оттолкнуть его. — Эдуард-то как заразился?

— От Марго, — он посмотрел ей прямо в глаза, — они ведь вчера в кабинете всю заварушку устроили, свечи зажгли, стриптиз, я их в шкафу нашел, а ты сразу на меня подумала. Да я весь вечер за тобой следил, чтобы этот тебя не тронул, а тут еще и братец все норовил потанцевать с тобой.

Полина перестала отталкивать его. Он ревновал — ревновал ее. Улыбка скользнула на ее губы.

— Ну да, конечно. Где я, и где Марго, особенно ее ажурный передничек.

Стас стянул с нее халат, под которым оказалась теплая фланелевая пижама.

— А ты мне так нравишься, — он поцеловал ее в носик, — своей непосредственностью, ты настоящая, — он коснулся ее губ, — настоящая, моя.

Полине больше не хотелось сопротивляться. Она обняла его за шею и поцеловала сама, помогая ему избавиться от одежды…как вдруг раздался стук в дверь. Стас стиснул зубы и пошел открывать:

— Если это он, я его сейчас спущу по лестнице, пинками и…, — на пороге стоял Денис.

— А-а, я за