Мы живые - Айн Рэнд

— Судебный процесс над кем?

— Над гражданином Коваленским. Да, кстати, о той записке, написанной товарищем Серовым, которую вы прилагаете в своем докладе по данному делу, — это единственный существующий экземпляр?

— Да.

— Кто еще читал ее кроме вас?

— Никто.

Начальник, скрестив пальцы рук, размеренно произнес:

— Товарищ Таганов, вы забудете о том, что когда-либо читали эту записку.

Андрей молча посмотрел на него.

— Это приказ комиссии, которая рассмотрела предоставленное вами дело. Однако мне следует дать вам некоторые разъяснения, поскольку я ценю ваше участие в данном вопросе. Вы читаете газеты, товарищ Таганов?

— Да, разумеется.

— Вы имеете представление о том, что происходит сейчас в наших деревнях?

— Конечно.

— Известно ли вам о настроениях среди рабочих? Вы понимаете, что общественное мнение может в любой момент пошатнуться?

— Так точно.

— В таком случае нет необходимости объяснять вам, почему имя члена партии не должно упоминаться в какой-либо связи с делом о спекуляции. Это понятно?

— Вполне.

— Вам следует быть очень осторожным и помнить о том, что вы ничего не знаете о товарище Павле Серове. Вы меня понимаете?

— Как нельзя лучше.

— Товарищ Морозов откажется от своей должности в Пище-тресте — по причине плохого здоровья. Его имя не будет упоминаться в деле, поскольку это может представить наш Пищетрест в неприглядном свете и вызвать ненужные разговоры. Но основной виновник и главный заговорщик — гражданин Коваленский — будет арестован сегодня вечером. Как, вы одобряете это, товарищ Таганов?

— Мое положение не дает мне права высказывать свое одобрение. Я только исполняю приказы.

— Хорошо сказано, товарищ Таганов. Как показала наша проверка, гражданин Коваленский является единственным законным владельцем этого продовольственного магазина. По происхождению он дворянин, и отец его был осужден за контрреволюционную деятельность. Ранее гражданин Коваленский был арестован за незаконную попытку выехать из страны. Он — живой представитель класса, который, по мнению наших рабочих масс, является злейшим врагом Советов. Наши рабочие массы, которые справедливо возмущены затянувшимися лишения ми, долгими часами простаивания в очередях в кооперативных магазинах, нехваткой предметов первой необходимости, узнают имя того, кто повинен во всех их страданиях. Им также станет известно, кто наносит сокрушительные удары по сердцу нашей экономики. Последний потомок кровожадной эксплуататорской аристократии заплатит долги, причитающиеся со всех представителей этого класса.

— Я понимаю, что будет публичный процесс с полным освещением в газетах и радиорепортажами из зала суда?

— Именно так, товарищ Таганов.

— А что, если гражданин Коваленский скажет слишком много? Что, если он назовет имена?

— Вряд ли, товарищ Таганов. С этими господами легко договориться. Ему будет обещана жизнь, если он скажет только то, о чем его попросят. Он будет ожидать помилования, даже если ему вынесут смертный приговор. Вы знаете, можно давать обещания, но вовсе не обязательно всегда их выполнять.

— А когда его поставят лицом к стенке — микрофона перед ним уже не будет?

— Абсолютно точно.

— И конечно, вы не будете упоминать о том, что до того, как гражданин Коваленский нанялся к этим особам, он не мог устроиться на работу и умирал от голода.

— Что такое, товарищ Таганов?

— Так, одно предположение. Также важно будет объяснить, как это дворянину без гроша в кармане удалось взять нашу экономику за горло.

— Товарищ Таганов, вы обладаете удивительным даром ораторского искусства. Слишком удивительным даром, что не всегда является ценным качеством агента ГПУ. Вам следует быть очень осторожным, чтобы в один прекрасный день вас не оценили по достоинству и не назначили на какую-нибудь «чудесную» должность — где-нибудь в Туркестане, например, — где вам представится хорошая возможность проявить свои способности. Подобно товарищу Троцкому, например.

— Я служил в Красной Армии под командованием товарища Троцкого.

— На вашем месте, товарищ Таганов, я не стал бы вспоминать об этом слишком часто.

— Хорошо, я постараюсь забыть это.

— Сегодня в шесть часов вечера, товарищ Таганов, вы явитесь с обыском на квартиру гражданина Коваленского с целью обнаружения дополнительных фактов и документов, относящихся к делу. Вам также поручается арестовать гражданина Коваленского.

— Есть, товарищ начальник.

— У меня к вам все, товарищ Таганов.

— Разрешите идти?

* * *

Начальник Экономического отдела ГПУ осклабился, показывая свои десны, и холодно обратился к товарищу Павлу Серову:

— В будущем, товарищ Серов, посвящай свои литературные труды исключительно вопросам, касающимся твоей работы на железной дороге.

— Да, конечно, не беспокойся.

— Напоминаю тебе, что в данном случае следует беспокоиться не мне.

— Черт, а я чуть в штаны не наделал. А что поделаешь? Нервы-то не железные!

— Да, вот только жизнь у нас одна.

— Что… что ты имеешь в виду? Письмо ведь у тебя?

— Уже нет.

— Где оно?

— В печке.

— Спасибо, друг.

— У тебя есть все основания благодарить меня.

— Конечно, конечно. Я тебе очень признателен. За добро нужно платить добром. Услуга за услугу… или как там говорится? Ты — мне, я — тебе. Я держу язык за зубами о некоторых делах, а ты заставляешь заткнуться тех, кто интересуется моими грешками. Как старые, добрые друзья.

— Не все так просто, Серов. Твоего разлюбезного друга — гражданина Коваленского — необходимо будет отдать под суд.

— Ты думаешь, я буду рыдать по этому поводу? Я только буду рад стать свидетелем того, как этому надменному дворянчику свернут его холеную шею.

* * *

— Вашему здоровью, товарищ Морозов, необходимы длительный отдых и перемена климата на более теплый, — объяснил сов-служащий. — Вот поэтому, в связи с вашим уходом по состоянию здоровья, мы предоставляем вам путевку в дом отдыха. Ясно?

— Да, я понимаю, — пробормотал Морозов, вытирая пот со лба.

— Это оздоровительный санаторий в Крыму, приятный и тихий, вдали от городского шума. Он пойдет на пользу вашему здоровью. Я бы порекомендовал вам провести там, скажем, месяцев шесть. Я бы не советовал вам спешить с возвращением, товарищ Морозов.

— Нет, я спешить не буду.

— И еще один мой вам совет, товарищ Морозов. Из газет вы узнаете о судебном процессе над неким гражданином Коваленским, осужденным за спекуляцию. С вашей стороны было бы благородно, если бы в санатории не знали о вашей осведомленности в данном деле.