Наполеон. Голос с острова Святой Елены. Воспоминания - Барри Эдвард О'Мира

Его превосходительство продолжал настаивать на том, что «он не видит необходимости иметь так много каминов в Лонгвуде, к тому же он видел, «как в самый разгар лета в комнате графини Бертран топили камин». Я ответил ему, что мне нечего сказать по поводу этого замечания. Я высказал мнение, что необходимо регулировать поставку дров в Лонгвуд в зависимости от сезона, так как, если количество дров, которое поставляется летом, представляется слишком большим, то то же количество дров, поставляемое зимой, оказывается слишком малым. Я объяснил губернатору, что делаю всё в моих силах, чтобы объяснить французам, что он (губернатор) считает, что то количество дров, которое он заказал для Лонгвуда, — достаточно, так как он почти удвоил его по сравнению с количеством, которое потребляется в «Колониальном доме». Я также сообщил его превосходительству, что Наполеон не может переносить запах угля. В связи с этим я предложил, чтобы солдатам в лагерь 53-го пехотного полка не направляли дрова, а поставляли им уголь, а в Лонгвуд вместо угля посылали дрова. В ответ на моё предложение его превосходительство заявил, что «он не намерен потакать причудам некой персоны».

Виделся с Наполеоном, принимавшим ванну. После краткого разговора о нехватке топлива Наполеон заявил, что встречался с адмиралом Плэмпином, который принёс ему книгу. По словам адмирала, эту книгу прислал лорд Батхерст. В связи с этим Наполеон высказал предположение, что «его светлость прислал книгу, чтобы выяснить, кто является её автором. В письме, которое видел адмирал, написано, что авторство книги приписывается или Бенжамену Констану, или госпоже де Сталь».

Наполеон затем рассказал, что он беседовал с адмиралом о военных кораблях и о внутреннем экономическом положении Англии. «Адмирал заявил, что военный корабль, имеющий на вооружении семьдесят четыре пушки, может взять на борт на восемьдесят тонн воды больше, используя цистерны. Если бы я знал об этом в 1806 или в 1808 году, то я бы послал армию в составе тридцати тысяч человек, чтобы завоевать Индию. Я несколько раз занимался расчётом возможности отправки в Индию такого количества солдат, но всегда выяснялось, что им не будет хватать месячной нормы воды».

Я спросил императора, каков был его план завоевания Индии. «В Бресте, — ответил император, — одно время на рейде у меня стояли пятьдесят шесть кораблей, готовых к отплытию, и часто сорок шесть кораблей. В сорока из этих боевых кораблей я был намерен разместить тридцать тысяч солдат, в каждом корабле по восемьсот солдат, и только четыреста моряков. Флотилию сопровождало бы пропорциональное число фрегатов и других более мелких кораблей. Десять из оставшихся боевых кораблей были устаревшими и не имели большой ценности. На их борту разместились шестьсот или восемьсот спешившихся кавалеристов, а также часть моей артиллерии, материально-техническое обеспечение армии, необходимое ей для боевых действий, и запасы провианта на четыре месяца.

Флотилия понеслась бы во весь опор в направлении острова Маврикий, где она запаслась бы водой, свежими продуктами, высадила на берег больных, взамен которых взяла такое же количество новых солдат, а также три тысячи чернокожих для формирования колониальных полков. Оттуда флотилия должна была проследовать в Индию и там высадить армию в ближайшем месте на её побережье, чтобы дать возможность отрядам народности Маратхи, с которыми у меня была достигнута договорённость, присоединиться к моей армии. Эти отряды должны были сформировать кавалерию моей армии. Часть моих ранее спешившихся кавалеристов также села бы на лошадей, которых бы удалось купить. После высадки моей армии на берег Индии десять устаревших кораблей флотилии были бы сожжены, а их моряки распределены между командами оставшихся кораблей, которые, таким образом, были бы полностью укомплектованы. Они бы проследовали в самых различных направлениях, чтобы, по возможности, как можно сильнее испортить вам, англичанам, настроение. У меня был налажен контакт, — продолжал Наполеон, — с представителями Маратхи и других народностей Индии. Связь с ними осуществлялась по маршруту Басра — Багдад — Моха — Сурат. Их информация передавалась консулам в Алеппо через посла в Персии. Я часто получал разведывательную информацию из Индии раньше, чем она поступала к вам в Англию. Король Персии благосклонно относился к нам. Однако весь этот план вторжения в Индию был сорван из-за моих расчётов, которые свидетельствовали о том, что моим кораблям не будет хватать месячной нормы воды. Если бы я знал о существовании тех цистерн, то я, конечно, предпринял бы попытку вторжения в Индию».

Наполеон затем подсчитал количество воды, которую можно было бы перевозить в цистернах, и в результате выяснил, что корабли были бы в достаточной мере обеспечены водой. «Для державы, — заявил Наполеон, — которая не имеет преимущества на море, это изобретение представляет громадную важность, так как оно позволяет её кораблям не заходить в гавани для пополнения запасов воды».

Далее в разговоре с Наполеоном я упомянул имя Туссен-Лувертюра, сказав, что среди других клеветнических заявлений враги Наполеона утверждали, что Наполеон приказал тайно казнить Туссен-Лувертюра в тюрьме. «Это утверждение не заслуживает никакого ответа, — заявил Наполеон, — ради чего я должен был приказать казнить негра после того, как он приехал во Францию? Если бы он умер в Санто-Доминго, тогда действительно можно было что-то подозревать. Но когда он благополучно приехал во Францию, ради чего его следовало казнить?

Одной из самых больших глупостей, в совершении которой меня можно было бы когда-либо обвинить, — продолжал император, — было решение отозвать армию из Санто-Доминго. Мне следовало обязательно помешать этому. Я допустил большую оплошность в том, что не объявил Санто-Доминго свободным, не признал правительство чернокожих и не послал французских офицеров, чтобы помогать этому правительству до заключения Амьенского мира. Если бы я это сделал, то это было бы созвучно принципам, которыми я руководствовался. Это нанесло бы вам, англичанам, неисчислимый вред. Вы бы потеряли Ямайку, а за ней и другие колонии. Признав однажды правительство Санто-Доминго, я мог бы не отзывать свою армию оттуда до заключения мира. Но после его заключения меня постоянно забрасывали обращениями владельцы поместий в колонии, купцы и другие люди. Фактически, вся страна бушевала, требуя вернуть Санто-Доминго. И я был обязан согласиться с этим требованием; но, если бы я, до заключения мира, признал бы правительство чернокожих, то я мог под этим предлогом отказаться от каких-либо попыток вновь захватить эту колонию и, совершая это, я бы действовал вопреки собственным взглядам».

6 сентября. По указанию сэра Хадсона Лоу, я информировал графа Монтолона, что губернатор определил количество топлива для Лонгвуда в зависимости от количества, потребляемого в «Колониальном доме». Губернатор посчитал, что он обеспечил Лонгвуд топливом в достаточной мере, посылая в Лонгвуд в два раза больше угля, чем в «Колониальный дом», в дополнение к ежедневной отправке в Лонгвуд трёхсот единиц веса дров. Однако если поступят новые заявки на увеличение количества топлива, то губернатор готов удовлетворить эти просьбы жителей Лонгвуда. Я также показал графу Монтолону письмо от майора Горрекера, в котором указывается количество топлива, потребляемого в «Колониальном доме». Граф Монгол он ответил, что они, французы, не обязаны устанавливать количество топлива, необходимого для потребления в Лонгвуде, в зависимости от количества топлива, которое использует сэр Хадсон Лоу в «Колониальном доме», где растапливают только четыре или пять каминов, в то время как в Лонгвуде топят двадцать три камина. Более того, французы являются уроженцами более тёплого и сухого климата, к тому же сырой и влажный климат местности, в которой находится Лонгвуд, вызывает настоятельную необходимость топить камины. Несмотря на то, что в каминах поддерживается огонь, тем не менее, одежды графини Монтолон и его самого испорчены от постоянной сырости. Что же касается новых заявок на увеличение количества топлива, то он (граф Монтолон) не хотел бы подвергать себя оскорбительным отказам.