Правитель империи - Олесь Бенюх

Когда прошло восемь часов бессильного ожидания, Джерри вышел в комнату дежурного врача, связался по телефону с первым вице-президентом своей головной компании и сообщил ему, что он может отсутствовать и сутки, и двое, и более. Основные распоряжения его были лаконичны, строги, точны. Он собирался в очередной вояж по Латинской Америке и хотел приобрести акции ведущих местных компаний миллионов на двадцать пять-тридцать. Местных. Американских хватало с избытком. Легче было налаживать контакты с новыми президентами, хунтами, диктаторами. Легче было поддерживать со старыми. Горькая, но безошибочная логика.

Дела, дела… Он вспомнил свою недавнюю поездку в Бразилию. Для всех это была рутинная деловая поездка американского миллиардера в тот регион мира, в котором в какой-то, скажем, незначительной степени концентрировался его деловой интерес. Однако для самого Парсела эта поездка была весьма значительным предприятием. На беззаботный, веселый уикэнд, который падал на бесшабашный, безудержный, бескрайний ежегодный фестиваль, в Рио-де-Жанейро были приглашены американские послы практически из всех стран Южной и Латинской Америки. Но это не было региональным совещанием, осуществлявшимся по плану и под эгидой Государственного Департамента. Все послы были гостями Джерри Парсела.

На одной из тихих окраин Рио, на просторном участке земли стоял большой трехэтажный особняк. В нем было около сорока пяти комнат, несколько холлов, большая библиотека, кинозал, на каждом этаже — бар и небольшая столовая. Дом был построен четверть века назад. Его владельцы предполагали разместить в нем гостиницу. Почему-то план их не осуществился, и доверенный Джерри в один прекрасный день приобрел этот дом с аукциона за сущий пустяк. Джерри тогда даже поблагодарил посредника за удачную покупку. Приезжая в Рио-де-Жанейро, Парсел неизменно заглядывал в свое «Бразильское имение». Но останавливался всегда в одном из небольших, дорогих отелей в северной части города. Теперь же особняк оказался как нельзя более кстати. Несколько человек, отправленных из Нью-Йорка Ларссоном за неделю до намеченного уикэнда привели все помещения особняка в порядок в соответствии с личными инструкциями Джерри. В субботу, когда небо над Рио вспыхнуло разноцветными гирляндами фейерверков, когда взрывы петард сотрясали стекла в небоскребах и лачугах, когда улицы превратились в сплошное море бушующего веселья, и конфетти, и серпантины вываливались тонами, в особняке Джерри Парсела вспыхнул свет во всех комнатах и холлах. Любопытным, а таковых, по предположению и Парсела и Ларссона, могло оказаться не так уж мало, и при обостренном зрении и утонченном слухе — даже при помощи современнейшей электроннной аппаратуры — вряд ли удалось бы что-либо увидеть или услышать. Особняк стоял в самом центре участка, огороженного с трех сторон трехметровой каменной стеной. Со стороны же широкой авениды возвышался на такую же высоту причудливого литья чугунный забор. От любой точки ограды до здания было не менее полумили. Кроме того, дом был со всех сторон обсажен деревьями, которые закрывали его от постороннего взгляда густой зеленой ширмой.

Джерри не нравилось, как Государственный Департамент ведет работу в странах Южной Америки. «И дело даже не в том, размышлял Джерри, когда его самолет начал спускаться к аэродрому Рио, — что у меня в разных здешних державах, уважаемых, мало уважаемых и совсем неуважаемых, вложено более трехсот миллионов долларов. Хотя, что касается лично меня, это далеко не пустяк. Дело в том, что если события будут и дальше так развиваться, Бог свидетель, скоро мы не только свои миллионы, а вместе с ними и всю Южную Америку — мы свои головы потеряем. А это как-никак самое дорогое, что у меня есть». Джерри недобро усмехнулся. Выходит, за доллары нужно драться, как за жизнь. Как это говорят в подобных случаях коммунисты? Они говорят: «Такая вот диалектика получается». Джерри еще раз усмехнулся, закрыл глаза. В этом году он начал скверно себя чувствовать при посадках, и это раздражало, даже бесило его. Но, увы, ничего не поделаешь, годы. Никто еще не научился заставить их бежать вспять. Парсел стиснул зубы, готовясь к неприятным болезненным ощущениям.

Когда он подъехал к своему особняку, было около девяти часов вечера. За большим черным лимузином Джерри захлопнулись могучие створки механических ворот, и он вздохнул с облегчением. Хмельное веселье хмельного города — Боже мой, куда ушли те времена, те блаженные, легкомысленные, буйные годы, когда он, не задумываясь, бросался в водоворот такого вот фестиваля? Подобного рода мысли были своеобразным внутренним кокетством, и Джерри сознавал это. Просто он устал, устал чертовски. И — надо работать. «Черта с два имел бы я то, что имею, не работая, как буйвол, как слон, как верблюд». Особенно понравилась Джерри его мысленная аналогия с верблюдом.

У подъезда его встречали несколько человек. «Вот и начинается работа. И, прошу заметить, ведется она без суббот и воскресений, без фиест и фестивалей».

Перебросившись несколькими фразами с Бжезинским и Сейкером, отдав на ходу два-три коротких распоряжения Маркетти, энергично и приветливо поздоровавшись с несколькими малознакомыми ему послами, Джерри взял под руку семенившего рядом с ним тщедушного, седого джентльмена и увлек его за дальний столик в баре первого этажа.

— Ну что же, мой дорогой генерал, — холодно улыбнулся Парсел, пригубив стакан с «мартини», — так и будем отдавать «красным» кусок за куском, милю за милей, поселок за поселком, город за городом, страну за страной?

— По-моему, в том государстве, где я представляю наши интересы, порядок не хуже, чем в моем родном Техасе, — слегка пришепетывая, спокойно ответил собеседник Парсела. И потом долго, мелкими глотками пил из высокого стакана виски с содовой. Когда стакан опустел, он осторожно поставил его на стол, приветливо кивнул бармену и только тогда взглянул Парселу в глаза устало и внимательно.

— Еще бы был беспорядок там, куда мы послали генерала Хайуотера! Сесиль Хайуотер мудр и надежен, как старый гризли.

— Это вы точно заметили, мистер Парсел — как старый гризли.

— И удачлив, как самый удачливый искатель на Клондайке в разгар Лихорадки.

— Не спугните, мистер Парсел. Удача — капризная дева.

— Капризная, — согласился Парсел. — Изменила нам в Никарагуа, еще кое-где. Не знаешь, где ждать следующей измены.

— Я могу точно ответить на ваш вопрос, — Сесиль Хайуотер вновь стал пить виски. — Там, где мы ослабляем свои усилия на один цент, русские увеличивают свои на доллар.

— Значит, во имя господа, не сбавлять усилия? — Парсел задумчиво смотрел в выцветшие зрачки генерала.

— Вы мою точку зрения на весь этот процесс отлично знаете, неожиданно жестко сказал Хайуотер. — Я бы их выбомбил к чертовой матери с лица планеты. Если надо — планету расколол бы пополам. Сам бы в небытие умчался, но и с ними бы покончил. Это же так просто, — генерал энергично всплеснул руками, добродушно улыбнулся, снова принялся за виски.

«Тебе просто, старый козел, — подумал, довольный своим этим сравнением Джерри. — тебе просто в твои восемьдесят лет. А тем, кому еще пожить охота — каково? И всем тем, кто еще не пришел, но придет в этот мир — им совсем не просто. Выбомбить! Я бы первый отдал такую команду. Да только ведь это значит и себя выбомбить и к той же самой матери. Козел!»