Хоровод воды - Сергей Юрьевич Кузнецов

Два года назад я ухаживал за одной девушкой, продолжает он. Не буду называть настоящего имени, пусть будет, скажем, Юля. Мы довольно долго встречались, но мне никак не удавалось добиться взаимности. И вот я понял: этот эскалатор – мой последний козырь. Ты только представь: секс на развалинах великой идеи! Редкая девушка устоит.

Конечно, Мореухов врет. Во-первых, он вообще не помнит, как девушку звали. Во-вторых, на эскалатор он потащил Юлю (пусть будет Юля) минут через пятнадцать после знакомства на смотровой площадке. Само собой, они были уже изрядно пьяны, о чем Мореухов на всякий случай тоже умалчивает.

Разумеется, внутри заброшенного здания оказалось чудовищно грязно. Пол был усеян осколками стекла, тряпками, кусками обвалившейся штукатурки, останками зимних костров и застывшим дерьмом. Юля замерла, боясь поскользнуться, Мореухов бандерлогом носился взад и вперед, выкрикивая: Ты что, в самом деле здесь никогда не была? Здесь было офигенно здорово! Здесь даже при совке не было ментов, и мы с пацанами на спор бежали вниз по эскалатору, который ехал вверх!

Юля смотрит на него с испугом. У тебя пиво еще есть? – спрашивает она.

Пиво Мореухов только что купил на последние Юлины деньги. Бутылки брякают в рюкзаке у него за спиной. Мореухов выхватывает бутылку, словно самурайский меч, – и, с размаху ударив о колонну, отбивает горлышко.

– Держи! – говорит он.

– Ой, нет, – отвечает Юля, – ты что, сдурел? Нормально открыть не можешь? Там же стекло, я порежусь.

Мореухов открывает вторую бутылку, а сам пьет из разбитого горлышка. Бросив пустую бутылку на пол, вытирает губы, смотрит на окровавленные пальцы – вот бля! – подходит к стене и несколькими штрихами изображает на облупившейся краске полураскрытые женские губы.

В своем рассказе Мореухов убирает одни детали и меняет другие: про пиво ничего не говорит, рисует не кровью, а Юлиной помадой.

Потом, продолжает он, я подобрал уголек и быстро набросал ее портрет. Я вообще-то мастер быстрого портрета, это я только тебя так долго рисую. Ну, и когда она оценила мое мастерство, конечно, уже не могла устоять.

Юля действительно с трудом стоит на ногах. Виной тому выпитое пиво или Мореуховское мастерство, но она в самом деле на все согласна. Точнее, почти на все.

– Хорошо, – говорит она и лезет в сумочку, – только если у меня гондоны еще остались.

Мореухов пытается задрать Юле майку, Юля отбивается, бурчит под нос: Черт, кажется, нет ничего!

– Ну и ладно, – говорит Мореухов, – тогда отсоси у меня – и все.

– Нет, так я не хочу, – бормочет Юля, слабо отбиваясь.

Мореухов почти силой ставит ее на колени, она роняет сумочку, и вместе с прокладками и пудреницей на пол вываливается квадратик «Ваньки-встаньки».

Они трахаются поспешно и суетливо, без радости и азарта. Опершись руками о стену, Юля смотрит в глаза собственному портрету. Мореухов кончает, она оправляет юбку, собирает выпавшую из сумки мелочь.

Стоя с гондоном в руках, Мореухов критически смотрит на свою работу. Чего-то не хватает. Обмакнув палец в сперму, он ставит жирную кляксу там, где кровью нарисован полуоткрытый женский рот.

– Можно считать, ты у меня все-таки отсосала, – удовлетворенно говорит он.

– Сволочь ты, – говорит Юля. – Пиво-то еще осталось?

Всего этого Мореухов Лене не расскажет. В его рассказе они будут трахаться долго, и Юля кончит, лишь когда он догадается повернуть ее лицом к портрету.

А потом, говорит Мореухов, пока она одевалась, я подошел к стене, смотрю: чего-то не хватает. И понял: в этом портрете нет любви. Только молодецкая удаль, только гляди, как я могу! – и теперь, после того как мы любили друг друга, портрет выглядел недоделанным, беглым эскизом, черновиком. Я поднял с пола уголь и поправил рисунок, а потом обмакнул палец в собственную сперму и внес последний штрих. И вот тогда стало хорошо, появилось чувство, страсть, наслаждение и страдание. Рот приоткрыт, волосы растрепаны, черты лица смазаны…

И капли моей спермы стекают по щекам матовыми слезинками.

Неправда, что люди делятся на хищников и жертв. Бывают еще прирожденные спасатели, и эти – хуже всех.

Например, Димон. После каждого запоя он спасает Мореухова и потом злится: мол, за что мне такой крест, пусть родственники его спасают!

Если бы я встретил Димона, я бы сказал ему: Спасать никого не нужно. Спасатель – фигура смешная и нелепая.

Сейчас я объясню на примере.

Когда-то Костя рассказывал о специальном дайверском упражнении: один изображает умершего, а второй поднимает его на поверхность. Спасает, так сказать.

– Как ты думаешь, кого тренируют этим упражнением? – спросил Костя.

Я ответил:

– Спасателя.

– А вот и нет! Это упражнение не для спасателя. Смысл упражнения – представить, что ты умер. Это очень важное упражнение, если занимаешься дайвингом.

Кстати, вот поэтому я и не занимаюсь дайвингом. Но обратите внимание: спасатель думает, будто важно, как он выполнит упражнение, хорошо или плохо. На самом деле, чем лучше спасатель спасает, тем полнее спасаемый может почувствовать себя мертвецом. А если спасатель не справится, мертвец оживет и благополучно всплывет сам. И в следующий раз с этим спасателем в пару не встанет, а потребует себе другого.

Получается, спасатели существуют, чтобы кому-то можно было безопасно играть в мертвеца. И чем лучше Димон спасает, тем меньше Мореухов беспокоится перед началом следующего запоя. Он уверен: можно безопасно притворяться мертвым – и при этом оставаться живым и триумфально воскресать. Врачи, капельницы, задушевные разговоры… просто как Пасха после Великого поста, прости, Господи, за такое сравнение.

Никита думает: я скоро стану таким спасателем при Маше. В умных брошюрах советуют как можно больше узнавать о бесплодии, поддерживать друг друга, рассказывать партнеру о своих страхах и чувствах, а также смириться с тем, что иногда могут наступать периоды тревоги и депрессии. Просто принять это.

Замечательный совет! Просто принять. Только это уже не периоды тревоги и депрессии. Это бесконечная тревога и депрессия, полгода, год, а то и все три.

Когда-то я познакомился с драйвовой, энергичной, веселой девушкой. Почему я теперь женат на депрессивной, несчастной женщине, худой, словно узник концлагеря? Я пытался отправить Машу к психологу – Маша отказалась. Я сам говорил с врачами – они выдавали мне памятки «Если ваш партнер бесплоден» с прекрасными советами быть терпеливым, чувствительным, хорошо информированным и, разумеется, все делать вместе.

К сожалению, там не написано, как долго нужно быть терпеливым и чувствительным.

Вчера Никите рассказали еще один вариант: специальный курс в Америке, по новой методике, это дороговато, правда, и там надо жить. Типа год.