Господин мертвец. Том 1 - Константин Соловьев

– Что это за параметр?

– Человеческий ресурс, унтер-офицер Корф. Вооруженные силы союзников превосходят наши в численности, и мобилизационный резерв отнюдь не исчерпан. Согласно собранной статистике, Англия и Франция способны выставлять по три новых солдата в неделю вместо каждого убитого. Это полностью компенсирует их потери, как текущие, так и будущие. Наш мобилизационный резерв давно выработан. Все наши потери невосполнимы.

– Вздор. – Дирк отвернулся, не желая, чтобы досада на его лице была видна лицевой панели «Морригана». – Что ты можешь знать о потерях, некрозный мозг, плавающий в банке, как дохлый карась?

Оскорбление было незаслуженным, но, по счастью, «Морриган» или не воспринимал оскорбления, или не считал нужным на них реагировать. Он был бесстрастен, как механизм, и именно поэтому сказанное им уязвляло особенно неприятно. Война для него была противостоянием цифр, а все ее действующие лица – лишь параметрами. Для него не существовало раскисшей земли Фландрии, испещренной тысячами воронок, не существовало ежащихся от холода солдат с посеревшими лицами, надсадно перхающих грузовиков, клочьев жирного тумана, липнущих к форме, беспокойного и немощного ржания лошадей, скрипа стоптанных сапог, скрежета походных кухонь, острого и вместе с тем тяжелого запаха сгоревшего пороха. Все это он воспринимал в виде аккуратных рядов цифр, послушно укладывающихся в уравнения, для которых у него не было названий вроде «Верденская мясорубка» или «Кошмар на Сомме». «Морриган» просто выдал ему результат своего последнего уравнения, скрупулезно проверив значение каждого параметра. В этом не было злорадства или удовлетворения, он просто делал свою работу, как сам Дирк делал свою.

«Я становлюсь раздражителен, – подумал Дирк, испытывая ощущение стыда перед «Морриганом». – Редкая черта для мертвеца».

Он уже собирался извиниться и услышать в ответ заверение «Морригана» в том, что тот нисколько не обижен, но не успел – кто-то прогрохотал подкованными сапогами по свеженастеленным ступеням, спускаясь в блиндаж.

– О, это ты, Дирк? Здравствуй, здравствуй. Не видел тебя после штурма. Живой? Ну, вижу, цел. Голова на месте. А все остальное можно пришить, как любит говорить наш старина Брюннер, разве что будет немного болтаться…

Это был унтер-офицер Ланг, командир третьего взвода «желудей». Ланг на удивление мало походил на прочих «Веселых Висельников», являя собой зримое подтверждение тому факту, что во всяком правиле отыщется хотя бы одно полновесное исключение. В отличие от остальных мертвецов роты, своей комплекцией он явственно выбивался из общего ряда – был невысок ростом, болезненно худ и всегда находился в движении. Ланг постоянно пребывал в движении, и движении действенном. В штабной блиндаж он влетал подобно юркому стрижу, неся с собой запах сыромятной кожи, бензина, оружейного масла, скипидара, ваксы и бог знает чего еще. Он перемещался от одного стола к другому, скользя между ними и постоянно что-то делая – сверял карты, делал карандашом отметки, скрипел курвиметром, бормотал что-то в трубку полевого телефона. В те редкие минуты, когда он застывал на месте, движение не прекращалось, его руки оправляли китель, подкручивали усы, поглаживали волосы, цеплялись за портупею, а то и просто барабанили по поверхности стола. Взгляд Ланга был такой же, беспокойный, перескакивающий с одного предмета на другой. Но взгляд этот был, в общем-то, доброжелатен и, если случайно упирался в чьи-то глаза, часто сверкал смешливой искрой. Как если бы унтер-офицер Ланг видел в каждом собеседнике человека, занятого чем-то в высшей степени легкомысленным и несерьезным, однако, как бы принимая некие правила, соглашался уважать его маскировку. Вот и Дирк почувствовал себя бездельничающим мальчишкой, которого застукали в отцовском кабинете. Впрочем, взгляд Ланга не язвил, лишь шутливо подмигивал, проворно перескакивая с одного предмета обстановки на другой.

– А где мейстер? Думал застать его… Переброситься, понимаешь, парой… кхм-кхм…

– Сам его жду. Он где-то рядом.

– Не говори, сам его чую, как кот валерьянку. Может, к фон Мердеру пошел, пропустить рюмашку за славную победу?.. Нет, он где-то недалеко. Ну, подожду тут. Неохота месить болото сапогами. А ты что? С Морри болтаешь? Гляди, не садись играть с ним в карты. Я слыхал, наш старый Морриган раздел половину роты до кальсон!..

– Побеседовали немного, – сдержанно ответил Дирк. – Об… анализе некоторых параметров.

– Судя по тому, что ты выглядишь кислым, как пельзенское ярмарочное вино, анализ некоторых параметров тебя разочаровал. Ну да не обращай внимания. Надо быть последним остолопом, чтобы поверить ЛМ-устройству. Слышал анекдот про ЛМ под Брюсселем?..

– Нет, – сказал Дирк. Он знал, что Ланг все равно расскажет свой анекдот, так как вынужденную бездеятельность тела командир четвертого взвода всегда возмещал обильным речеизлиянием.

– Уверяют, что сущая правда… Так вот, прут лягушатники на Брюссель, аккурат на роту Чумного Легиона. По дюжине человек на каждого мертвеца, танки ползут, аэропланы палят, артиллерия садит, аж черти в аду попрятались. Помощи нет на сто верст в округе. И тоттмейстер, значит, просит совета у своего ЛМ, что делать? «Обрабатываю информацию, – отвечает тот, – ожидайте окончательного ответа». А бой все жарче, лягушатники рвут фланг и уже в траншеях. Мертвецы бросаются на них как цепные псы, но их закидывают гранатами, давят пулеметами, расстреливают из танковых пушек. Дело пахнет разгромом. Тоттмейстер опять спрашивает совета ЛМ. А тот ему: «Информация еще не обработана. Провожу сравнительный анализ выходных диаграмм». Проходит еще три или четыре часа, последние минуты обороны. Горстка мертвецов сдерживает противника на последних рубежах у штаба, кто еще стоит на ногах – как минимум без руки, а то и без двух. Над головой носятся аэропланы, заливают все газом, засевают бомбами, тяжелая артиллерия утюжит тылы, перекапывает все вверх дном. Тоттмейстер опять к своему аппарату, ждет спасительного совета. Ну тот ему, как и прежде, ожидайте, мол, окончательного ответа, высчитываю вероятности в рамках новой тактической концепции. Ну и финита ля комедия, как говорят лягушатники. Или итальянцы?.. Да неважно. Сметают последний заслон, рвут на части уцелевших мертвецов, окружают штаб, где только тоттмейстер и уцелел. Он баррикадируется изнутри, отстреливается из «парабеллума», пока не остается пара патронов… И тут ЛМ и говорит: «Мейстер, я нашел решение для этой ситуации» – «Какое же?» – устало спрашивает тот. «Исходя из анализа сложившихся факторов и общей диспозиции, я бы рекомендовал вам застрелиться».

Ланг сам засмеялся, громко и искренне, несколько нарушив эффект своего анекдота. Дирк улыбнулся.

– Этот анекдот тебе дешево продали, Ланг. И уж точно этого не было в действительности.

– Что ты имеешь в виду?

– Под Брюсселем Чумной Легион потерял только одну роту, «Беспокойных Покойников», и ее командир, тоттмейстер Шредер, вовсе не застрелился. К тому моменту он уже истратил все патроны. Он действительно остался единственным уцелевшим из всей своей роты, но когда французы приблизились к нему, предлагая сдаться на их милость, лишь усмехнулся и сказал: «Ну наконец-то. Извините, господа, вынужден вас оставить. Но обещаю занять для вас всех места и терпеливо ждать». После чего поднял нескольких мертвых французов – и те выстрелили в него из винтовок. А его тело после смерти лягушатники разрубили на тридцать три части, некоторые сожгли, другие утопили в ближайшем болоте. Мертвый тоттмейстер пугал их не меньше, чем живой…