Королевская кровь. Связанные судьбы - Ирина Котова

Когда началось открытое противостояние Ворона и Сокола? Тогда ли, когда Вечный Воин, восхитившись подвигами очередного героя, пообещал ему исполнить любое желание? А тот пожелал во славу своего господина захватить богатый город Самфолис, лежавший в сердце ныне пылающего континента Туна, на месте слияния трех рек. Город тот жил под покровительством Черного, и много в нем было ученых, мудрецов и поэтов. Красный всегда держал свое слово, и Самфолис был завоеван и разграблен. А Жрец всегда защищал своих людей. И в желании отомстить наслал на героя ужасную и заразную болезнь. Победитель, вернувшийся в свои владения, кроме богатой добычи принес и страшный дар Черного – эпидемию, выкосившую города, поклонявшиеся Вечному Воину.

Много людей погибло во время той войны, и еще больше – от жуткого, гнилостного мора. Оба брата, нарушившие условие Отца, почти одновременно были выкинуты в прошлое, чтобы искупить свои проступки. И прожили множество жизней: Красный – в городе, который будет разрушен с его благословения, Черный – в поселениях, павших от мора. Тысячи раз они умирали в муках, возвращались после смерти в небесные чертоги – и снова отправлялись на Туру, чтобы родиться в городе, которому предстояло быть разрушенным, или в стране, что опустеет от гнилостной лихорадки.

Но и это мало чему их научило. Когда закончился изматывающий цикл наказания, оба бога стали добрее к людям и сожалели о своих решениях. Тогда-то Красный и создал первый воинский кодекс, вложив его в уста своих последователей, – и пусть он за это снова расплачивался пребыванием в земном теле. Воины добровольно клялись не поднимать оружие против слабых и безоружных, дабы не впасть в немилость у своего покровителя. К сожалению, люди были жестоки и только единицам удавалось придерживаться клятвы. А Черный учил жрецов справляться с эпидемиями.

Но друг против друга братья ожесточились еще больше, и достаточно было одной искры, чтобы они столкнулись.

Или еще раньше началось противоборство двух Великих Стихий? Когда после возвращения из первой человеческой жизни стала она, Синяя, проводить все больше времени со Жрецом, нередко предпочитая его другим братьям. Кто скажет, почему Великую Смерть, что шла сразу за ее сезоном, она тогда выделяла из остальных? Возможно, потому, что он единственный из всех был ей непостижим. Она понимала неистового Иоанна с его буйным пламенем, часто обжигавшим ее, и не боялась, не трепетала перед обманчивым изяществом Желтого с его холодным рассудком и проницательностью. Зеленый и вовсе всегда был с ней нежен, а Белый – весел и любвеобилен. И только Черного она никогда не могла предугадать.

А может, дело было в том, что иногда через глаза Жреца в нее смотрело небытие, угроза развоплощения, смертельная пустота. Он всегда был на грани, всегда одной половиной в изначальном хаосе. И тогда богиня тянула его к себе, к жизни, хоть и боялась этой пустоты и была заворожена ею. Страх тоже был тем чувством, которое до земного воплощения было ей неведомо, зато после она познала все его горькие и острые оттенки.

А Черный, похоже, так и не научился бояться.

Жрец единственный никогда не давал Воину забирать супругу в свой сезон и легко вставал против него. И ему единственному позволяла богиня навещать ее в принадлежащую ей осеннюю дождливую пору – когда всем остальным говорила, что будет одна. И не могло это не вызывать ревности и ярости Красного. Тем жаднее и неистовей был он с ней в летние сочные месяцы, и тем больше Синей это нравилось.

Эти двое были опасны: огонь выжигал, холод и тьма вымораживали ее воду, но вопреки своему страху более всего богиня любила их двоих.

Или еще раньше вспыхнула она, эта набирающая обороты война двух божественных элементов, с самого начала времен? И братья Серены – яростная огненная стихия и поглощающая энергию тьма – рано или поздно все равно столкнулись бы в открытом противостоянии? И она, Синяя, послужила лишь поводом?

Недаром их сезоны находились напротив друг друга, недаром с самого начала они противоборствовали наиболее яростно и бездумно, и только она с ее лаской и Желтый с его всепоглощающим умиротворением могли развести их. Иногда ей казалось, что именно из вечной войны Огня и Смерти возникли все остальные стихии: жизнь, земля, вода и удерживающее все в гармонии равновесие. Что поделаешь, не могут жить в мире тот, кто создан захватывать и разжигать, и тот, кто предназначен ограничивать и возвращать покой.

В любом случае все они привыкли к этому вечному спору, то вскипающему, то затихающему вновь. И все было покойно, пока не ушла Богиня в очередное воплощение – а вернувшись, не попала на сезон Красного. И не узнала, что Желтый, дотоле искусно сдерживающий братьев, тоже отправился на землю отрабатывать свои долги. В огненных чертогах пылающего мужа провела Серена шесть дней, изнемогая от любви и счастья, ощущая его и любуясь супругом – и до краев заполняясь его огнем так, что сила ее возрастала стократ. А на седьмой, когда Красный отдыхал рядом с ней, умиротворенный и спящий, в мерцающих маревом покоях плеснуло холодом, открылось окно мрака, и Жрец украл ее прямо с супружеского ложа.

Напрасно богиня молила вернуть ее, напрасно обещала, что проведет весь свой сезон с ним, напрасно противилась всеми силами, что были у нее, – три дня держал он супругу в своих чертогах, три дня любил ее. Корвин возвел вокруг своих владений прочные стены, закрыл их мраком и холодом, и тщетно пытался пробиться к ним разъяренный Красный – только полыхали за оградой огненные зарницы и до звезд вставал огонь его гнева. А на четвертый день Жрец встал с ложа, надел черные доспехи, взял кривые клинки и пошел утверждать превосходство, заперев жену в своих чертогах.

Долго выбиралась она, ломая черные стены – отчаяние придавало ей сил, – выбиралась и слышала вой и стон содрогающихся небесных сфер и звон оружия. И когда наконец сокрушила свою темницу, то не помня себя понеслась к месту битвы, только чтобы не дать случиться непоправимому.

Три дня и три ночи сражались божественные братья. По всей Туре в небесах полыхали молнии, и грохочущее эхо великой битвы закручивалось чудовищными синими грозами, опускалось на землю ревущими воронками ураганов. От ударов соперников стремительными потоками разбегались во все стороны облака, и кровавое солнце светило в небесном окне над их головами, сменяясь туманной красной луной.

Люди не видели их; только самые проницательные да наделенные магическим даром, и еще те, в ком была божественная кровь, могли уловить, как сталкивались в небесах две огромные крылатые фигуры, ростом выше самых высоких гор, и как от столкновений этих земля шла волнами, а моря и реки вставали стенами, с грохотом обрушиваясь обратно.

Над цветущим континентом Туна разыгралась завершающая часть сражения. От столкновения стихий земля не выдерживала, лопалась, истекала красной лавой, плевалась вулканами, выжигая леса и озера, пашни и города. Люди бежали к морю – но море уже кипело; люди падали, закрывая головы, пытались прятаться и спасаться, гибли от огня – но богам было все равно. Два вечных противника решали, кто будет править в небесном пантеоне, а братья их, Зеленый и Белый, молча наблюдали за битвой, не имея права вмешаться, и крепко держали в руках нити стихий, спасая мир от того, чтобы не раскололся он на части. Так сильно было возмущение первооснов мира, что по всей Туре возникали пространственные провалы, открывающие проходы в другой мир, расширялись, сливались – и если бы не Целитель и Хозяин лесов, взявшие на себя всю тяжесть сдерживания возмущений в тонких сферах, то и Тура бы исчезла, провалившись в такой проход и столкнувшись с планетой, с которой соединилась во время битвы богов.