Страх и отвращение предвыборной гонки '72 - Хантер С. Томпсон

Ред.: Пил ли он более крепкие напитки, чем обычно?

ХСТ: Особенно не налегал, но вполне себе спокойно подходил к бару и говорил: «Э-э… дай-ка мне… водки и апельсинового сока». Обычно кандидаты в президенты так не делают. Он должен был попросить кого-то другого сходить заказать для него… И если кто-нибудь спросил бы, что он будет пить, он бы сказал: «Апельсиновый сок». Но к тому времени Макговерну уже было все равно, что люди подумают о его мелких пороках. В частности, корпус прессы… Странные отношения возникают, когда вы следуете за кандидатом в течение долгого времени. Вы становитесь своего рода… друзьями-врагами… не доходя до той черты, когда это может стать опасным… Во время этой кампании это происходило в течение последнего месяца или около того… В моем случае я стал скорее рекламным агентом для Макговерна, чем журналистом. Что, вероятно, и объясняет, почему я сделал эту ужасную ставку, хотя не было ни одного репортера в корпусе прессы, кто думал, что Джордж проиграет больше десяти пунктов… кроме Джо Элсопа. Тот сказал, что Макговерн не получит больше 40 процентов голосов.

Ред.: Другие были более оптимистичны?

ХСТ: Ну… было ощущение подвешенности… Не ожидания… это не то слово: было своего рода чувство неопределенности, зловещее понимание того, что вечер не будет приятным. Мы все знали это, но никто не говорил об этом. Штаб-квартира Макговерна была в центре «Холидей Инн», и там царило ложное веселье. На верхнем этаже был бар типа большого стеклянного купола. Люди пропускали там по несколько стаканчиков и делали вид, будто ни один из них не знает, что должно произойти. Я вспоминаю, как провел там несколько часов с Роном Розенбаумом из Village Voice и Бобом Грином из Chicago Sun Times, и я не помню, чтобы мы вообще говорили о выборах… Мы просто говорили о том, как странно сидеть в Су-Фолсе на самом верху «Холидей Инн»… Удивлялись, что за песни были в музыкальном автомате… Это как собираться посетить супружескую пару, находящуюся на грани развода… Вы все уже знаете и приглашены на обед, но никто не упоминает об этом. Вы сидите, слушаете музыку и говорите о… Я не знаю… О Суперкубке… или поросячьих бегах… или…

Ред.: Поросячьих бегах?

ХСТ: Ну да. Поросячьи бега — это что-то невероятное. Драматизм. Напряжение. Скорость. Я полагаю, мы все… Мы все думали, что то, что произойдет… У них был оборудован гигантский пресс-центр с бесплатным баром, около 50 печатных машинок и шесть телевизионных приставок на одном конце комнаты, и я думаю, что мы все просто ждали до 18:00, то есть до семи по восточному времени, когда закрываются избирательные участки в Нью-Йорке и Массачусетсе… Мы хотели посмотреть, как дело будет медленно накрываться медным тазом. Я думаю, все предполагали, что к полуночи все будет кончено. Единственный вопрос заключался в том, насколько плохо все будет… Но то, что произошло, было… Ну, я решил не идти в пресс-центр, а предпочел посмотреть первые телевизионные объявления результатов с некоторыми из ближайших сотрудников Макговерна. Казалось более подходящим подняться на девятый этаж, где оставалось большинство штатных сотрудников, которые смотрели объявление первых результатов с некоторыми из ключевых людей Макговерна — теми, кто был к нему ближе всех. Я знал, что Джон Холум и Сэнди Бергер, два спичрайтера, оставались там, в комнате, так что я снял трубку местного телефона в вестибюле около 18:15… Я слышал, что некоторые из результатов уже есть, но не знал, какими они были на тот момент… И они, казалось, не имели большого значения… «Слишком рано», — думал я… Когда Холум ответил, я спросил, занят ли он, и если нет, то можно ли мне прийти и выпить, и посидеть рядом, и подождать результатов… Он сказал: «Не беспокойтесь… Все кончено… Мы уничтожены… Черт, мы теряем все!»

Ред.: Когда это было?

ХСТ: Вскоре после шести… По центральному времени. Так вот в чем дело… 17:00 по восточному времени… Нет, 19 по восточному времени, извините, и 16 по калифорнийскому… Это было действительно все к тому времени. К 18:30 не было ни одного человека в «Холидей Инн», кто не знал бы, что произошло. Там никогда не стояло вопроса о победе, но, когда люди начали осознавать масштабы поражения, это был шок… А предупреждение уже было… Я не уверен, но… Сначала это было, когда поступили результаты из Огайо… Нет, из Иллинойса… Правильно, это был Иллинойс… Когда Иллинойс проиграл 11 пунктов, по всем словно пробежала дрожь, потому что в Иллинойсе у них находился Джин Покорни, их лучший организатор. Он был настоящим волшебником. Он тот, кто сделал предварительные выборы в Висконсине. И Иллинойс был ключевым штатом, так что они отправили туда своего лучшего человека. Они должны были получить Иллинойс. Если бы выборы шли ноздря в ноздрю, Иллинойс был бы критическим моментом, и с Дейли, подоспевшим на выручку, существовала, по крайней мере, возможность того, что Иллинойс отойдет Макговерну. Но раз уж Покорни не сумел вытащить Иллинойс, если он слетел на 11 пунктов, то о чем говорить: всех охватило предчувствие гибели. Никто не разговаривал. Только телевизионщики, такие как Фрэнк Рейнольдс и Брюс Мортон, делали свои репортажи…

Ред.: Фрэнк Рейнольдс, Брюс Мортон?

ХСТ: ABC-TV и Брюс Мортон из CBS… Настроили свои камеры, поставили свет в вестибюле и вели репортаж. Вокруг собралась притихшая толпа, наблюдавшая за ними, и их голоса были единственными, которые вы могли услышать, и они передавали…

Ред.: У кого они брали интервью?

ХСТ: Они не брали у кого-то интервью. Это было жутко, вы могли выйти из пресс-центра, пройти через вестибюль из лифта в бар… Там была огромная толпа в вестибюле, и только один человек говорил, и вы слышали этот голос: «Настроение в штаб-квартире Макговерна… чрезвычайное потрясение и шок… царит уныние… прямо сейчас… Иллинойс только что провалился… Калифорния ушла, Нью-Йорк ушел…» Они перечисляли эти катастрофы, и вы знали, что их лица и то, что они говорят, сейчас на экранах телевизоров по всей стране… Это было похоже на похороны по телевидению.

Часов в восемь я сидел в кафе и ел гамбургер… Нет, это был гороховый суп… Я не хотел есть, но кто-то настоял на том, чтобы я поел… Я был подавлен. И тут вошел Джон Холум. Я увидел, что он плачет. А это не тот человек, которого вы ожидаете увидеть плачущим на людях. Я сказал, почему бы ему не сесть и не выпить пива или поесть немного горохового супа или чего угодно… А он сказал: «Нет, я думаю, что настало время пойти наверх и написать заявление». Он шел писать заявление Макговерна о признании поражения и… Видно было, что он вот-вот снова заплачет… И вот что он сделал: он повернулся, вышел из кафе и сел в лифт.

Я думаю, что Макговерн проспал первые объявления результатов. Холум разбудил его и спросил, что он хотел бы сказать. И… Макговерн сначала очень хладнокровно читал то, что написал Холум… Он напечатал первый вариант, потом разбудил Джорджа и сказал: «Вот оно… Примерно в десять часов мы должны поехать в “Колизей” и… сделать это». Это был гигантский зал, где ждала большая толпа, в основном молодых сторонников Макговерна, и вся национальная пресса и телевидение.

Ред.: Но сначала он прочитал то, что Холум написал для него.