Острова в океане - Эрнест Хемингуэй

– Я для того и пил, чтобы отогнать от себя это.

– Мы всегда пьем для чего-нибудь.

– Точно. Но я ведь без дураков. Я бы тебе не сталврать, Том.

– Все мы врем. Но я не думаю, что ты бы стал вратьнамеренно.

– Ступай на свой мостик, – сказал Вилли. – Яже вижу, как ты все смотришь на воду, будто это девушка, которая вот-вот уйдетот тебя. Я больше ничего не буду пить, кроме разве морской воды, а сейчас япойду помогу Ара ломать каждую вещь на куски и составлять снова.

– Не пей, Вилли.

– Сказал, не буду, – значит, не буду.

– Верю.

– Слушай, Том, можно тебе задать один вопрос?

– Хоть десять.

– Очень тебе скверно?

– Пожалуй, что очень.

– А спать ты можешь?

– Мало.

– Но прошлую ночь спал?

– Спал.

– Это после прогулки на берегу, – сказалВилли. – Ну, ступай наверх и забудь про меня. Я буду заниматься деломвместе с Арой.

В поисках следов, оставленных немцами, они обследовалиотмель в Пуэрто-Коко, объехали на шлюпке и мангровые заросли в глубинеостровка. Там были места, где вполне могла бы укрыться большая шхуна. Но ихпоиски ни к чему не привели, к тому же и шквалы начались раньше обычного, и подпроливным дождем море стало взвиваться вверх белыми кипящими всплесками.

Томас Хадсон обследовал всю отмель и, обогнув лагуну, прошелв глубь островка. Он побывал в тех местах, куда слетаются в прилив фламинго,видал и стаи ибисов – cocos, – от которых островок и получил своеназвание, и парочку розовых колпиц, копавшихся в мергеле на берегу лагуны.Колпицы были очень красивы – ярко-розовые на фоне серого мергеля, движенияизящные, быстрые, с порывом вперед, но в них чувствовалась удручающая,вызванная вечным голодом безликость – то, что свойственно некоторым болотнымптицам. Понаблюдать за ними подольше ему не удалось, так как он хотелпроверить, – может быть, люди, которых они искали, оставили шхуну вмангровых зарослях, а сами поднялись выше, спасаясь от москитов.

Он ничего там не обнаружил, кроме места, где когда-тообжигали уголь, вышел на отмель и уже сидел в шлюпке у Ары, когда налетелпервый порыв шквального ветра.

Ара обожал выходить на шлюпке в дождь, в сильный шквал, иТомас Хадсон узнал от него, что поиски ничего не дали. Теперь все уже были накатере, кроме Вилли, который забрался на самый дальний конец острова замангровую рощу.

– А ты что-нибудь обнаружил? – спросил Ара.

– Нет, ничего.

– Под этим дождиком Вилли немного поостынет. Вот отвезутебя и за ним поеду. Как ты думаешь, Том, где они?

– В Гильермо. Я бы на их месте туда подался.

– И я тоже. И Вилли так считает.

– Как он там?

– Прямо землю роет. Ты же его знаешь, Том.

– Да, – сказал Томас Хадсон. Они подошли к катеру,и он взобрался на борт.

Томас Хадсон видел, как Ара развернул шлюпку и скрылся вбелопенном шквале. Потом он крикнул вниз, чтобы ему дали полотенце, и вытерсядосуха, стоя на корме.

Генри сказал:

– А выпить не хочешь, Том? Ты же промок насквозь.

– С удовольствием.

– Неразбавленного рому?

– Что ж, хорошо, – ответил Томас Хадсон. Он сошелвниз за свитером и шортами и увидел, что люди настроены весело.

– Мы все выпили неразбавленного рому, – сказал Генрии подал ему налитый до половины стакан. – Я считаю, что, если выпить дасразу же обсушиться, тогда не простудишься. Как по-твоему?

– А-а, Том! – сказал Питерс. –Присоединяешься к нашей компании? Мы для здоровья пьем.

– Ты когда проснулся? – спросил его Томас Хадсон.

– Когда бульканье услышал.

– Ват я сам как-нибудь ночью побулькаю, тогдапосмотрим, проснешься ты или нет.

– Не трудись, Том. Вилли проделывает это каждую ночь.

Томас Хадсон решил не пить рома. Потом, увидев, что все пьюти все держатся бодро и весело, несмотря на невеселые дела, которые их ожидают,передумал: с его стороны это, пожалуй, было бы слишком педантично идобродетельно. Кроме того, ему хотелось выпить.

– Давай поделимся, – сказал он Питерсу. – Извсех сукиных сынов ты единственный, кто спит с наушниками лучше, чем безнаушников.

– Чего тут делить? – сказал Питерс, позволяя себеотступить от служебной дисциплины. – Ни тебе, ни мне не получится.

– Ну, так наливай себе отдельно, – сказал ТомасХадсон. – Я это пойло не меньше, чем ты, люблю.

Остальные наблюдали за ними, и Томас Хадсон видел, как ходятскулы у Генри.

– Пей до дна, – сказал Томас Хадсон. – Исмотри, чтобы твои таинственные механизмы работали сегодня ночью на полнуюкатушку. Уж ты постарайся – и ради себя и ради нас.

– Ради всех нас, – сказал Питерс. – А ктоздесь на катере самый работяга?

– Ара, – сказал Томас Хадсон и, оглядев их всех,сделал первый глоток из стакана. – Да и все прочие не хуже, мать их так.

– Твое здоровье, Том, – сказал Питерс.

– Твое здоровье, – сказал Томас Хадсон ипочувствовал, как эти слова холодно и вяло сходят у него с языка. – Заздоровье короля наушников, – сказал он, стараясь восстановить что-тоутерянное. – За всяческое бульканье, – добавил он, теперь уже далекошагнув по тому пути, который следовало избрать с самого начала.

– За здоровье моего командира, – сказал Питерс,слишком натягивая струну.

– Формулировка – дело твое, – сказал ТомасХадсон. – Уставом это не предусмотрено. Но так и быть. Можешь повторитьэто еще раз.

– Твое здоровье, Том.

– Спасибо, – сказал Томас Хадсон. – Но бытьмне последним сукиным сыном, если я выпью за твое здоровье до того, как ты ився твоя аппаратура будете действовать исправно.