Катынь. Современная история вопроса - Владислав Швед

Ситуацию с гибелью красноармейцев в польском плену нередко называют «анти-Катынью». Не будем распространяться на тему, кто, когда и как озвучил эту идею. После того, как Польша предприняла «крестовый поход» на Россию под флагом Катыни, подобная ответная реакция в СССР была естественной. Тем более, что к этому времени запреты на критику довоенной Польши были сняты.

Предвижу возражения – какие запреты? Между тем известно, что в целях сохранения единства социалистического лагеря, довоенные и военные грехи наших «социалистических» союзников»: Польши, Чехословакии, Венгрии, Румынии, Болгарии в СССР предпочитали не акцентировать . Так, лишь недавно стала известной информация о том, что гитлеровское руководство в 1943 г. благодарило чешских рабочих, успешно выполнивших план поставок военной техники Вермахту. Чехи, перевыполнявшие нормы выработки по производству военного снаряжения для гитлеровцев получали двойной паек.

Об антисоветской, русофобской политике руководства довоенной Второй Речи Посполитой также старались не говорить. Скрывался факт участия поляков в составе германского Вермахта в боях против СССР. Польша была одной из самых популярных и любимых союзников, точнее братских стран, для советских людей. Ну, а когда в Польше «спустили всех собак» на СССР, а потом и на Россию, естественно многие россияне вспомнили, что и у поляков «в шкафу есть свой скелет», причем немалых размеров.

В то время «обмен любезностями» России с Польшей происходил чисто на инициативном уровне. Российское руководство, в отличие от польского, предпочло дистанцироваться от этой «дискуссии». Что же касается официальной российской исторической науки, то она заняла явно компрадорскую позицию, прежде всего, в вопросах выяснения обстоятельств гибели пленных красноармейцев в польских лагерях. Эту позицию она занимает до сих пор.

Подкрепим это утверждение конкретным примером. В 2000 г. в журнале «Новая Польша» (№ 11) было опубликовано интервью зам. директора института славяноведения РАН Бориса Носова «Поиски анти-Катыни». Носов утверждал, что идея «анти-Катыни», возникшая в России на рубеже 80—90-х годов, как альтернатива «Катыни», «не имеет абсолютно никакого будущего», так как «никоим образом не доказать, что политика польских властей предусматривала уничтожение военнопленных».

Этим заявлением Носов показал явное невежество в вопросах анализа исторических ситуаций. Для доктора исторических наук это непростительно . Дело в том, что судьбой пленных красноармейцев в 1920—1922 гг. активно занималось не только руководство Советской России в лице Наркомата иностранных дел РСФСР, но и созданная совместная Российско-Украинско-Польская согласительная комиссия (РУПСК), а также Российско-Украинская делегация (РУД) в составе комиссии по репатриации пленных красноармейцев, представители которой имели право посещать польские лагеря для военнопленных.

В Архиве внешней политике РФ хранится ряд официальных документов, а также служебных писем и докладных вышеупомянутых организаций о зверствах, чинимых в Польше в отношении пленных красноармейцев. Известны протоколы заседаний Российско-Украинско-Польской смешанной комиссии по репатриации пленных красноармейцев. Протокол 11-ого заседания этой комиссии от 28 июля 1921 г. представляет собой неопровержимое обвинительное заключение о преступном отношении польской администрации польских лагерей к советским военнопленным.

Для ознакомления с некоторыми из этих документов достаточно обратиться к упомянутому сборнику документов «Красноармейцы в польском плену в 1919—1922 гг.». В этом же сборнике представлена (стр. 660) нота НКИД РСФСР чрезвычайному и полномочному поверенному в делах Польской Республики Т.Филлиповичу о положении и гибели военнопленных в польских лагерях от 9 сентября 1921 г. за подписью народного комиссара иностранных дел РСФСР Г.В.Чичерина.

В ноте говорится, что «На ответственности Польского Правительства всецело остаются неописуемые ужасы, которые до сих пор безнаказанно творятся в таких местах, как лагерь Стржалково. Достаточно указать на то, что в течение двух лет из 130 000 русских военнопленных в Польше умерло 60 000». Это официальный документ советского государства.

Помимо этого существуют официальные доклады представителей Международного комитета Красного Креста о посещении лагерей для советских военнопленных. Также известны доклады секретаря-распорядителя отдела военнопленных Американской ассоциации христианской молодежи И.Вильсона о посещение лагерей военнопленных в Польше. В них также отмечается ужасное положение пленных красноармейцев, которое никак не может быть объяснено военной разрухой. Это подтверждает ответственность польского правительства за происходившее в польских лагерях.

Историку Носову, прежде чем высказывать суждения по проблеме пленных красноармейцев, не мешало бы познакомиться с этими документами. Помимо этого, напомним уважаемому доктору исторических наук о том, что мировая судебная практика свидетельствует, что преступный умысел нередко доказывался, даже при отсутствии документальных свидетельств, только исходя из суммы преступных действий, совершенных подозреваемым. В случае с Польшей Пилсудского таких свидетельств более чем достаточно. Но г-на Носова они не интересуют, как не интересует его и проблема пленных красноармейцев. Ни одной научной работы у Носова на эту тему нет. Но интервью по данной проблеме он раздает с удовольствием.

В интервью Носов попытался показать, в чем различие между: « польской Катынью и нашей «анти-Катынью ». Он утверждал, что «В 1940 г. НКВД расстрелял цвет польской интеллигенции. Их вдовы воспитали, выучили детей. Потомки убитых – это и сегодня польская элита. Их дети и внуки также занимают то самое место в обществе. Память о Катыни, как хвост за кометой, будет тянуться на протяжении поколений. А красноармейцы, которые двинулись в 1920 г. на Вислу, – это, прежде всего, мобилизованные крестьяне. Для своих командиров они были лишь пушечным мясом».

Видимо, наш российский историк, тоже относится к соотечественникам, погибшим в польском плену, как «пушечному мясу». Однако, если проанализировать биографии представителей советской интеллигенции, создавшей в 1930– 1960-х годах могучую советскую державу, то выяснится, что многие из них в 1918—1920-х годах были красноармейцами, в том числе на советско-польском фронте. Приведем несколько примеров.

Будущий Главный Маршал артиллерии Советской Армии Николай Николаевич воронов в 1920 г. командовал артиллерийской батарей на советско-польском фронте. В августе того же года он, будучи тяжело раненым, попал в польский плен. Воронов чудом выжил в плену. Его последующий вклад в развитие советской артиллерии и обеспечение победы Красной Армии в Великой Отечественной войне были высоко оценены.

Н.Воронов стал первым в советской военной истории маршалом рода войск. 18 января 1943 года генерал-полковнику артиллерии Воронову было присвоено высшее воинское звание «Маршал артиллерии». С марта 1943 г. по март 1950 г. маршал артиллерии Н.Воронов являлся командующий артиллерией Вооруженных Сил СССР. В феврале 1944 г. за выдающиеся заслуги в деле руководства советской артиллерией ему было присвоено персональное воинское звание «Главный маршал артиллерии». С 1950 по 1953 г. Воронов президент Академии артиллерийских наук, в 1953 г. его назначают начальником Военно-артиллерийской командной академии. На этих постах Воронова внес существенный вклад в разработку теории и практики артиллерийского обеспечения и наступления, борьбы с танками, в создание крупных артиллерийских соединений и т. д.