Панджшер навсегда - Юрий Мещеряков

– Кто? – прокричал ротный в ухо Васильеву.

– Не знаю, – растерянно ответил техник, – я никому не давал команды.

– да уж, многого не знаем. Я не уверен, я только зрачки и видел, но, если не ошибаюсь, – Хлыстов. Подворотничок пришить не умеет, а свою машину спас, из-под огня вывел. настоящий солдат!

Последняя артиллерийская установка прошла мимо расположения и окопов шестой роты, ей вслед продолжали методично рваться снаряды.

– ну что, я пойду, выгоню из окопа восемьдесят пятую.

– Отставить! стой, где стоишь. Механик выгонит. риск для всех есть, но каждый должен заниматься своей работой. Хлыстов смог, и другой сможет.

Смог и Худайбергенов. И вовремя – рванул еще один погребок с боеприпасами. Промедли с эвакуацией, боевая машина пехоты сгорела бы, как и ее артиллерийская подруга, и механик мог бы погибнуть при попытке до нее добраться. вскоре на голом щебенчатом горбу, на верхней террасе машин, боевой техники и личного состава не осталось. Только на командном пункте несколько офицеров-артиллеристов, благодаря системе укреплений «метро», продолжали вести наблюдение за распространением огня. Под угрозой находился основной артиллерийский склад дивизиона, рядом с ним уже полыхал огонь. но был и еще один склад, о котором почти все забыли.

– шустов, запроси комбата. Почему все молчат? Что происходит?

– Командир, ты о «градовских» ракетах не забыл?

– Забудешь тут, когда они под боком. главное, чтобы Кашаев и Лосев помнили.

– а если он загорится?

– а если он уже горит? Хм, не подумал? надо проверить. но этим я сам займусь.

От окопа, где укрывались офицеры, до склада расстояние не превышало ста метров, из них двадцать – открытое место, а дальше возвышалась небольшая стенка, вполне пригодная, чтобы за ней лечь. Идея – проще некуда: добежать до склада и увидеть все своими глазами. склад, представлявший собой сруб из толстых бревен, обвалованный и обнесенный колючей проволокой, обычно охранялся часовым дивизиона, теперь, когда с командного пункта подступы к нему не просматривались, что происходило вблизи склада, никто не знал.

– Командир, каску надень.

– Если думать о том, что она может пригодиться, – ротный с сомнением посмотрел на протянутую ему видавшую виды, потертую каску, – то лучше ничего и не начинать. Не привык я к каске, бежать будет тяжело и неудобно.

Дождавшись, когда очередной разрыв рассыпал по земле беспорядочные осколки, Ремизов бросился к складу. Несколько секунд до следующего разрыва. Вот он – желтое ядро с красной короной превратилось в серо-черную стремительную волну – лейтенант, вытянувшись, бросился на землю. Когда он, громко дыша, прижался к каменной стенке террасы, сверху, как горох, посыпались тяжелые куски железа. Осколки снаряда на излете казались ленивыми и обессилевшими и падали почти отвесно, скрадывая мертвую зону. Почувствовав момент, Ремизов снова бросился бежать и вторым броском добрался до склада. Увиденным он остался доволен: пока ни одного пожара рядом, но что будет дальше?

Дальше ротный приказал механикам выгонять БМП из окопов, где они находились в безопасности, и плотно выстраивать их полукольцом ниже уровня склада.

– Командир, мы погубим все машины.

– Точно, Алексеевич, мы погубим все наши машины. А что, есть варианты? Надо спасать полк, да и себя тоже. Если ракеты начнут стартовать прямо со склада и поползут вниз, через весь полк, на месте Рухи будет марсианский пейзаж. – Если Ремизов ошибался, то не слишком. Ракета становилась на боевой взвод, после того как включался маршевый двигатель и реактивная струя срывала тело ракеты с места, а взрывалась – позже, при столкновении с препятствием. Сколько ракет на складе и где они взорвутся, после того как реактивные струи потащат их по земле?

Васильев с недоверием смотрел на ротного, если что-то случится со складом, то рота точно останется без техники, а марсианские картины – это не его дело. Начальников много, пусть решают.

– Надо что-то делать, Алексеевич! Ну кто-то же должен… Подошедший танковый тягач напористо устремился в самую гущу детонирующих снарядов. Установленным впереди грейдером он вгрызался в бруствер окопов самоходок, в развороченные погребки, сбрасывал рассыпанные снаряды и гильзы, и прочий искореженный хлам с высокой насыпи вниз, на каменное ложе Панджшера. Но и после часовой работы тягача до самого вечера в разных точках верхней террасы гремели случайные взрывы, из-за чего первая батарея дивизиона вернулась на огневые позиции только через сутки, а для второй потребовалось восстанавливать всю фортификацию почти с нуля.

– Иван Василич, что там стряслось-то? Я в парке был, с машинами четвертой роты возился, вроде бы и не слышал, чтобы нас обстреливали. Сначала хлопнуло где-то наверху, а потом как началось, как началось. К нам вниз осколки долетали.

– Все просто, Петрович, солдатики покурили, ну и… Дальше ты знаешь.

– В башне, что ли?

– Видишь, как ты все быстро схватываешь. В башне. Там же самое лучшее место для курения. Порох после стрельбы рассыпан, взрыватели, капсюли-детонаторы. Что еще нужно, чтоб все это рвануло? Солдатик нужен, желательно дембель.

– Васильч, ты шутишь как-то нехорошо.

– Я и не собираюсь хорошо шутить. Я вообще шутить не собираюсь. Из-за одного урода такие потери. Люди погибли, наводчик орудия от ожогов в санчасти умер, одного бойца осколком убило. Ты прости меня, конечно, Петрович, уважаю я тебя, но разве ты не видишь, что происходит вокруг?

– А что происходит?

– В том-то и дело, что ничего не происходит. Нам мало, что нас из минометов накрывают не реже чем раз в два дня. Так мы сами себе кровавую баню устроили. Из-за рядового разгильдяйства. Не надо с нами воевать – только объявить войну, а дальше мы сами все сделаем. А ведь в дивизионе узбеков и таджиков нет, я ни одного азиата не видел – там славяне служат. В прошлом месяце саперы на своих минах подорвались.

– Ты куда клонишь-то, командир?

– Сворачиваться надо, пока мы еще больше своего мяса не настрогали. Поиграли в войну – и хватит. Либо мы воюем и побеждаем, либо считаем жизнь каждого солдата. Одно из двух, по-другому никак. Мы больше года в ущелье, батальоны и роты из рейдов не выбираются, после каждого выхода «021»-е и «300»-е. У нас авиация и артиллерия, у нас есть все, а обстановка только ухудшается! – Усачев нервно взмахнул рукой, схватил воздух, словно хотел его задушить, и уже тише продолжил: – На прошлой неделе разведчики завалили один минометный расчет в Ханизе. Ты представляешь, из чего бородатые вели по полку огонь? Ствол, прикрученный проволокой к самодельной треноге, сваренной из ржавого уголка, а вместо плиты кусок толстого дерева, наверное, от створки ворот. Ну, как тебе противник?.. А мы тут сами себе кровопускание делаем. Я не могу ответить за каждую солдатскую жизнь. Ты понимаешь меня?

– Не знаю, Василич. Надо день до вечера прожить, а там видно будет.