Метро 2035: Питер - Шимун Врочек

«– Думаешь, ей понравится?

– Что? – Пашка вздрогнул, оторвался от шарика. – Дурак ты, дружище, ты уж извини. Это а-ахрененный подарок».

«Где мое оружие?» – Иван едва не застонал от бессилия.

Рядом встал генерал. Иван видел его профиль, подсвеченный потолочными лампами.

Тварь остановилась в нерешительности.

Она переводила взгляд темных провалов с Ивана на Мемова. И обратно. И снова на диггера, потом на генерала…

Словно не могла выбрать.

Иван увидел, что твари все-таки изрядно досталось. Серая ровная кожа была изрезана глубокими ранами – они чернели, темные точки от попаданий пуль рассыпались по всему телу. Черная маслянистая жидкость стекала по телу твари из многочисленных ран. Кровь? Одна из конечностей твари была странно изогнута – словно по ней били чем-то тяжелым. В ярости.

«Ты со скинами, бля, связался, понял?!»

Тварь смотрела. Ее словно перекосило на один бок.

Черная жидкость медленно растекалась по гранитному полу.

«Похоже, – подумал Иван, – не только я тут держусь из последних сил».

– Ну, чего ты ждешь? – спросил Мемов у твари.

Шагнул вперед.

Встал между Иваном и «пассажиром». Поднял пистолет, прицелился в круглое маленькое, почти детское лицо.

– Я, может быть, сволочь и урод, Иван, – сказал генерал негромко, не оборачиваясь. – Но я не политик. Между тварью и человеком я все-таки выберу человека.

Выстрел. Вспышка.

Лицо твари дернулось.

– Нет, – сказал Иван беззвучно.

В следующее мгновение чудовищный удар отбросил Мемова. Генерал взлетел под потолок и обрушился вниз, покатился, словно был совсем без костей. Может, так оно теперь и было.

«Ты убьешь собственного отца».

Лицо Блокадника снова приблизилось к Ивану… «Теперь ты».

Вспышка. Вспышка. Вспышка.

Рядом с глазами твари появлялись новые черные дыры.

Иван поднял взгляд.

Рядом с ним стояла Таня в белом подвенечном платье, забрызганном кровью, и держала в руках револьвер Сазонова.

Из ствола «кольта-питона» поднимался дымок.

* * *

Медленно, словно огромное многоэтажное здание, Блокадник завалился набок и упал. Иван почувствовал телом, как сотрясается платформа. Кончено. Умирающая серая тварь протянула к Ивану длинную лапу… Замерла. Из провалов глазниц – круглых, бездонных – на него смотрела иная экосфера. Резервный вариант, в котором человечеству попросту не было места.

«Мы – динозавры», подумал Иван.

Трицератопс, бронтозавр, игуанодон. Человек.

– Да пошли вы, – сказал Иван серому. – Мы вас все равно поубиваем на хрен. Голыми руками передушим, если понадобится. Вы, бля, еще не поняли, с кем связались! Вы с человечеством связались, поняли?!

Серый смотрел.

И тут Иван все понял. Вот моя «точка сборки».

Старик был прав. Существуют цели другого уровня. Не спасение отдельного человека, а – человечества.

И генерал был прав. Веганцев нужно остановить.

Даже если это люди.

Не природа делает человека человеком, а нечто другое. Древесный сын старика больше человек, чем тот же Сазонов. Чем те же веганцы…

Иван сжал зубы и застонал.

«И никто за мной не посылал эту тварь. Ее послали за Мемовым, когда чужие – веганцы? – почувствовали, что генерал опасен. А тварь приняла меня за него, потому что мы близкие родственники. Не знаю, что у нас общего – запах, кровь? Излучение мозга? Но тварь шла за мной, хотя должна была идти за генералом. Ошибка. Сначала по метро – вот откуда эта тяжесть в затылке. Потом – до ЛАЭС и обратно.

И получается, я сам вывел Блокадника на Мемова.

И никакой надежды у меня не осталось. Я во всем был не прав. Везде ошибался. Я неудачник. Я вывел тварь на собственного отца. Сделал то, чего добивались веганцы. Война все-таки начнется, но противостоять им будет некому».

Генерал был еще жив. Отец. «Быстрее, – подумал Иван. – Я должен ему сказать…» Хоть что-то успеть исправить. Он пополз, подтягивая себя руками. Мокрые от крови пальцы скользили по граниту.

– Генерал!

Светлые глаза Мемова дернулись, взгляд с трудом сфокусировался на лице Ивана.

– Иван… ты… у меня есть… слон… – Глаза Мемова застыли.

Иван беззвучно зарычал.

«Я твой сын. Слышишь ты, мертвый старый тиран! Я твой чертов сын. У тебя есть преемник» – хотел сказать он.

Но было уже поздно. В мертвых глазах Мемова отражался светлый, в пятнах сырости, потолок «Василеостровской».

Иван откинулся на спину. Теперь все.

«Героический неудачник. Вот ты кто, Иван. Героический, бля…»

– Иван, не умирай.

«Ничего, у меня еще остались патроны, – подумал Иван. – Мы еще побарахтаемся… Ноги только мерзнут. А так ничего. Сейчас только немного отдохну и встану».

– Иван! – Его тряхнули. Он поморщился, не открывая глаз. «Да что ж такое… даже поспать не дают…»

Танин голос:

– Иван, сукин ты сын! Сволочь, придурок, негодяй. Где ты шлялся? Только попробуй мне сдохнуть, я тебя лично придушу! Слышишь?!

«Белое, – подумал Иван. – Где я видел ее в этом платье? В тот вечер, когда уходил на войну. Конечно». Иван снова чувствует, как его рука обнимает Таню за талию, чувствует, какие холодные у нее ладони. Чувствует рельеф ткани под пальцами…

– Слышишь?!

Он открыл глаза и увидел ее лицо. «Наконец-то».

– Привет, Таня. – Он улыбнулся сквозь красные полосы боли. Платформа под ним уплывала вниз, и в сторону, и в бок. И это было хорошо. – Я дома.

Вокруг снег. Много снега. Иван слышит его хруст под ногами – сухого, белого, чистого. Вдалеке виден дом. Белые шапки лежат на крыше. На забор падают крупные снежинки. Морозом вбит узор в оконные стекла.

Окна светятся.

Деревянный забор. Доски выкрашены неровно, кое-где пустые места. Шляпка гвоздя в белой краске торчит под углом. Впадинка от нее дает крошечную голубую тень. Иван видит это так ясно, словно стоит рядом с домом.

На самом деле ему идти еще минут десять.

Снег проваливается несильно, но все же проваливается. После каждого шага остается сломанная корка наста…

Иван несколько секунд постоял, глядя на дом сверху, потом начал спускаться.

Его там очень ждали.