Генерал Снесарев на полях войны и мира - Виктор Будаков

Тогда же в доме Снесаревых случилось несчастье. Кирилке, которому в Каменец-Подольске лошадь на скачках, зацепив скамью, повредила правую ногу, снова, теперь уже в Смоленске, выпало страдать именно из-за правой ноги, по которой он нечаянно ударил топором. Исхудалый, он часами лежал в комнате на диване и читал. Однажды разразилась гроза. Вдруг в маленькую щель форточки огненной змеёй вползла шаровая молния. Она медленно, словно что высматривая, проплыла по комнате, вернулась к форточке и исчезла. Кира лежал не шелохнувшись, широко раскрытыми глазами глядел непонятно куда, как заворожённый.

Снесарев, на войне ставший опасаться всяких примет, уже не мог уйти от этих примет. Рушилась держава. А тут — шаровая молния, сгусток страшной безличной энергии — в доме. Что будет с семьёй? Молния не выходила из головы. Он вспоминал молнии детства, но и там не находил утешений: кого-то убило под старой грушей, кого-то — на сенокосном лугу, двоих детишек — у мелового берега Дона.

Заметки в дневнике: «На первой лекции было около 100 человек, на второй — вдвое больше… Слушатели милы, просты и искренни. Читать — одно наслаждение. Это не в учёном обществе и не обязательный курс». Лекции-беседы — душевная потребность Снесарева, и он готов читать их в любом городе, в любой обстановке, в любой среде.

В Смоленском университете он выступил с лекциями о восточном вопросе, о Средней Азии, Индии. Но более всего — о мужественных оборонах Смоленска в разные века, об Отечественной войне 1812 года. И всё-таки читаемое — это дальнее. Даже мировая война — отошедшее. А вот как рассказать — без изъятий — о нынешней, многим непонятной войне, полыхающей едва не в каждой губернии ещё недавно великой страны?

И кто руководит в военном смысле? Троцкий — «Керенский № 2». Антонов-Овсеенко — «блаженный главковерх». Временно сменивший Снесарева на посту командующего Белорусско-литовской армией Миронов «не то командир, не то товарищ». Или Вацетис… Бывший полковник, восходяще командующий латышской дивизией, войсками Восточного фронта, всеми вооружёнными силами республики: «Кругом него только латыши… русским духом не пахнет… Он ординарен до крайности, мысли его простоваты, разумны, если угодно, но и только. О русском народе он говорит с худо скрываемым презрением и повторяет, что ему нужна палка… Словом, ловкий инородец, взобравшийся наверх среди русского кладбища».

Думал часто о том, как топорно-грубо организуется любая власть, кого — из самых одноидейно-примитивных и самовлюблённых — выталкивает на самый верх; думал о том, как обычно бесталанна и жестока любая власть, особенно же революционная — послефевральская, послеоктябрьская — власть, повинная в гибели сорока тысяч детей Петрограда и скольких вне Петрограда, да и в чём только не повинная! Думал, как крутят человеком обстоятельства, близких людей делающие чужими, друзей — врагами. Разумеется же, не враг ему Юденич, славный туркестанско-памирскими и кавказскими делами, но могло так случиться, что ему бы пришлось противостоять Юденичу, когда тот нацелил свои войска на Петроград, город, им обоим враждебный своей революционностью.

28 июня 1919 года, в день, когда был подписан Версальский договор, в день, когда был убит эрцгерцог Фердинанд, ещё в день Видовдан — день битвы на Косовом поле и навечной духовной победы сербского народа, почти пятилетняя военная страда Снесарева закончилась: он получил назначение на должность начальника Академии Генерального штаба — его родной и теперь уже совсем иной.

Здесь нелишне сказать о мытарствах Академии в приволжских, уральских, сибирских краях в начале Гражданской войны. «После октябрьского свержения власти либералов социалистами Академию пытались закрыть, но на это не дал согласия Ленин. Весной 1918 года, когда все опасались возобновления германского наступления, М. Бонч-Бруевич отправил её на Урал, в Екатеринбург, а когда ему начал угрожать Колчак, Академию переправили в Казань. Когда последняя была захвачена белыми, то большинство состава Академии перешло на их сторону. Дальше пошла одиссея движения на восток с концом на острове Русский. Новую, Красную, Академию Генштаба организовали в Москве ещё осенью 1918 года, но первый её начальник, бывший генерал Климович, смог только укомплектовать и разместить Академию» (А.Е. Снесарев. «Введение в военную географию». 2006. Предисловие Е.Ф. Морозова, И.С. Даниленко.).

Снесарев должность начальника Академии Генерального штаба исполнял с июля 1919-го по август 1921-го — два года. Первый начальник Академии генерал А.К. Климович пробыл в этой должности немногим больше полугода. И справедливо позже вспоминал, что «воздвигнутое наскоро здание военной науки далеко ещё не было закончено и, оставаясь в лесах, требовало достройки и отделки… Эта работа выпала на долю товарища А.Е. Снесарева».

Москва 1919 года была столицей послесмутного государства со всеми последствиями — неустроенная, голодная, злая. Никем не взятая в пленение, она всё-таки была захваченной — чужой. Самозванная и вненациональная власть? Но большевики-захватчики становились государственниками. Власть тоже не сплошная река антинациональности, антинародности. А геополитика выше политики. А духовность и нравственность выше прогресса. А правда выше силы. И выше России, как говорил Достоевский. «Не в силе Бог, а в правде», — ещё когда сказал Александр Невский. Правда и гонимая восстанет.

Со всех сторон подступалась, огненными валами катилась Гражданская война. Со всех сторон союзники и соседи не прочь были отхватить у России её драматические территории.

Странная страна Россия: в ней даже у страдающих от государства невытравим государственный взгляд: предпочесть соборное своему, личному, хорошо исполнить выпавшее или назначенное дело, будь оно большое или малое — родничок, ручей, приток, впадающие в реку по имени государство. Разумеется, государство — это не двойник Отечества, но всё же и не только рать высших чиновников; «начальство не равно Отечеству», — сказал писатель. Начальство не равно и государству, у государства своё историческое, нам подчас кажущееся иррациональным, а по высшим начертаниям провиденциальное движение.

Общая защита государства требовала и большой армии, и непосредственно сил каждого на своём месте.

Академии Генерального штаба надлежало давать не только высшее военное и исчерпывающее специальное, но и, возможно, широкое общее образование, дабы лица, окончившие её, могли занять штабные и командные должности и были способны откликнуться на все вызовы политической, общественной и международной жизни. Срок обучения устанавливался трёхгодичный для основного курса и одногодичный для ускоренного курса усовершенствования старшего командного состава.

Академия расположилась в доме на Воздвиженке, исторически незаурядном: дворец Разумовского, позже Шереметевский дворец, затем Московская городская дума, затем Охотничий клуб; если не забывать, что после Академии здесь разместится кремлёвская больница, особняк вполне заслуживает не только в архитектурном смысле сложной и неоднозначной оценки, ибо в нём, построенном для жизни, учились древней военной науке убивать и древнему Гиппократову завету исцелять.