Море, поющее о вечности - Александр Герасимов

уже припекало голову — это только усилило желание задремать. Но Асклепий понимал: сон неминуемо приведет к гибели. Он задержал дыхание и несколько раз окунул голову под воду, охлаждая ее. Чувство дремоты отступило, но полностью тело не покинуло.

Сколько прошло времени? Он не мог сказать точно. Распухшие от соли губы потеряли чувствительность, пальцы рук одеревенели. Находясь в состоянии между явью и забытьем, Асклепий то и дело заставлял голову работать. Лишь разум был его надеждой, точкой опоры в гибнущем мире. Целитель считал в уме, решал задачи, даже пытался сочинить песню о своем плавании. А время от времени перебирал в голове лица аргонавтов — людей, с которыми он отправился в путешествие до самой Колхиды.

Увидит ли он кого-то из них вновь?.. Вот об этом как раз не следует рассуждать, оборвал он себя.

Наконец лекарь заметил, что берега Керкиры стали ближе, чем раньше. Течение достаточно приблизило его к заветной цели, чтобы тот еще раз попытал счастья. Асклепий вновь стал барахтаться и бить ногами по воде, на этот раз экономя силы и стараясь двигаться как можно аккуратнее. Это потребовало неимоверных усилий, ведь измученное тело с трудом слушалось хозяина. Но он продолжал попытки добраться до суши, и его старания увенчались успехом.

Ноги Асклепия нащупали дно — неровное, но такое твердое и надежное! Он вскрикнул бы от радости, если бы только мог. Шатаясь, будто пьяный, лекарь побрел к берегу, предусмотрительно удерживая обломок доски в руках.

Эти несколько десятков шагов отняли у него последние силы. Едва желание бороться за жизнь иссякло и разум понял, что он в безопасности, тело Асклепия обмякло. Он ступил на желтоватый песок, перемешанный с камнями, споткнулся и рухнул ничком. Сознание милосердно отступило, и Асклепий наконец-то забылся.

* * *

Когда он пришел в себя, день клонился к закату. Первым делом лекарь проверил, могло ли двигаться тело, по очереди медленно сгибая конечности. Убедившись, что переломов не было, Асклепий поднял руку к небу и долгое время рассматривал плывущие облака через подрагивающие исцарапанные пальцы. Осознание того, что он выжил, наполняло сердце радостью, но сил на ее выражение недоставало.

Спустя какое-то время он сел и оценил свои потери из-за шторма. Почти вся одежда была на месте, за исключением сандалий. А вот мешочек с травами, корой и высушенными цветками навсегда исчез в пучине. Хотя знания по-прежнему надежно хранились в его голове, потеря все равно огорчала.

Юноша встал и поморщился: побитое штормом тело болело. Неприятных ощущений добавляла одеревеневшая одежда. Большая часть влаги из нее успела испариться, а вот соль осталась и теперь неприятно хрустела при каждом движении. Вещам требовалась стирка в пресной воде. К тому же губы и горло распухли и начали чесаться. Значит, надо в первую очередь озаботиться поисками влаги, пригодной для питья… Асклепий внимательно огляделся.

Он и в самом деле оказался на Керкире — других крупных островов поблизости не было. Берег выглядел пустынным, даже обломки «Гермеса» отсутствовали. Вероятно, бушующая стихия раскидала их по всему побережью.

Даже сложное положение не мешало Асклепию оценить красоту места, где он потерпел крушение. Берег образовывал полосу с пологим входом в море. С одной стороны поблескивали под вечерним солнцем песчаные дюны, с другой — возвышались скалы, изрытые гнездовьями птиц. Они кружили над морем, то и дело разнося по округе хрипловатые крики. Это было красивое место, нетронутое, по крайней мере на первый взгляд, рукой человека. К своему большому сожалению, Асклепий не имел понятия, как далеко от ближайшего города его выбросило.

Поразмыслив, он побрел вдоль берега и дюн, старательно обходя горы бурых водорослей. Идти к скалам не имело смысла, ведь подняться по ним травник не сумел бы при всем желании. А так у него была возможность натолкнуться на прибрежные поселения или хотя бы обнаружить тропу, по которой можно выйти к местным жителям.

Ночь настигла его в пути. Мягкий, спокойный свет луны серебрился на волнах. То и дело близ берега вспыхивали странные зеленоватые огоньки. Были ли это одинокие светлячки или удивительные существа, спутники богов и духов? Асклепий с трудом размышлял здраво. У него с новой силой закружилась голова, а сухость в рту обжигала. Он нашел небольшой камешек и принялся посасывать его — старое средство, помогающее притупить чувство жажды. Но тут же выплюнул: из-за близости к морю камень имел солоноватый привкус, отчего стало только хуже.

Без пресной воды было тяжело, однако рассудительность еще не покинула Асклепия. Лекарь понимал, что продержится некоторое время в силах и сознании, прежде чем окончательно ослабеет. До этого он наверняка обнаружит сочные съедобные растения или хотя бы небольшой ручеек… А пока следовало отдохнуть. Решив так, лекарь устроился прямо на берегу, свернув и подложив под голову отяжелевшие от морской соли одеяния. Это было лучше, чем ничего, хотя утром он наверняка проснется от холода. Какое-то время Асклепий наблюдал за луной и слушал песни моря, а потом уснул — крепко и без сновидений.

Наутро он встал, чувствуя себя чуть лучше. Ощущение саднящей сухости и сильной жажды никуда не пропало, зато тело восстановило часть сил. Теперь он наверняка сможет добраться до еды и питья прежде, чем… Впрочем, об этом Асклепий старался не думать. Было бы глупо помереть теперь, когда он выжил в бушующем море!

Подумав об этом, юноша немного воспрял духом. Пусть он не умел плавать, однако смог добраться до берега. Будто сами боги благословили его! Другим повезло меньше. По крайней мере, следы моряков с «Гермеса» травнику не встретились.

Прибрежная полоса резко завернула, окружающий пейзаж тоже сменился. Асклепий смог наконец оставить позади море и дюны, направившись вглубь острова — туда, где виднелись отдельно растущие оливы, старые деревья с дуплами в кряжистых стволах. Там он наткнулся на небольшой ручеек — со сдавленным вскриком радости Асклепий припал к воде, которая показалась ему самой вкусной в мире. Первым побуждением юноши было желание выпить так много, сколько сможет вместить желудок. Но он сдержался — после долгой нехватки влаги восполнять ее запасы нужно было с осторожностью. Поэтому Асклепий заставил себя оторваться от ручейка и немного передохнуть. Затем он пил снова, уже без прежней жадности, но обильно и с удовольствием.

После он кое-как прополоскал одежду от въевшейся соли. Крохотный ручей не подходил для стирки, однако это было лучше, чем ничего.

Почти весь день Асклепий провел, передвигаясь вдоль ручья. На открытых пространствах лекарь накидывал на голову и плечи еще влажную после стирки одежду, защищаясь от