История Консульства и Империи. Книга II. Империя. Том 3 - Луи Адольф Тьер

человек. Сообщаясь меж собой с помощью кавалерии, эти войска всегда могли вовремя объединиться, чтобы отразить неожиданное нападение. Убедившись собственными глазами в верном выполнении его приказаний, Наполеон предписал тотчас отправлять первый караван, включавший 20 тысяч квинталов муки, 2 тысячи квинталов риса, 500 тысяч рационов сухарей и всё снаряжение шести понтонных экипажей. Второй караван должен был везти такое же количество муки, риса и сухарей, но больше овса и артиллерийских боеприпасов. Следующие караваны загрузили мукой, зерном, обмундированием и одним из осадных экипажей, предназначенных для осады Риги.

Отправив к Прегелю и Неману первые караваны, Наполеон приказал организовать госпитали на 20 тысяч больных в Кенигсберге, Браунсберге и Эльбинге и, потратив на все эти дела первые две недели июня, приготовился начать, наконец, кампанию, которую нужно было предварить, однако, некоторыми дипломатическими формальностями. В частности, требовалось официальное уведомление об объявлении войны. Теперь уже было не важно, начнет ли военные действия Россия. Французы были готовы выйти к Неману с 400 тысячами человек, не считая 200 тысяч, оставленных в резерве, и им нечего было беспокоиться о том, что смогут предпринять русские. Речь шла уже не о том, чтобы усыпить бдительность Александра, а о том, чтобы переложить на него ответственность за войну. Требовался мотив, ибо было уже 16 июня, и чтобы 25 июня перейти через Неман, нужно было найти причину для немедленного разрыва.

Наполеон придумал мотив не вполне надежный, но достаточно правдоподобный, чтобы обмануть нескольких историков. Состоял он в том, что Россия, потребовав вывода войск из Пруссии в качестве предварительного условия переговоров, навязала Франции позорные условия. Однако это было в корне неверно. Россия требовала вывода войск, но не в качестве предварительного условия, а в качестве гарантированного последствия переговоров. Наполеон проигнорировал это различие и решил заявить, что предварительно выдвинутое условие об отводе войск с Немана на Вислу и даже на Эльбу является для Франции нестерпимым оскорблением; что Россия позаботилась держать это условие в тайне, дабы быть избавленной от необходимости за него отвечать, но оно вышло наружу и стало известно всему миру, и поскольку оскорбление перестало быть скрытым, оно не может быть вытерплено и должно повлечь за собой войну. Следует признать, что условие вывода войск с прусской территории, известное от силы нескольким хорошо осведомленным лицам и означавшее вывод войск после достижения договоренности, не относилось к числу таких непереносимых оскорблений, из-за которых народы вынуждены проливать кровь. Но Наполеону требовался правдоподобный предлог, и он воспользовался именно этим, поскольку лучшего не было. Вследствие чего Лористону было приказано незамедлительно, но не ранее 22-го, ибо Наполеон хотел перейти через Неман 22 или 23 июня, забрать паспорта. В то же время Лористона предупредили, что депеша, которую ему пишут 16 июня в Кенигсберге, будет помечена задним числом, датирована 12 июня и отправлена якобы из Торна, чтобы убедить русских, что Наполеон еще далеко.

Выполнив эту дипломатическую формальность и сочтя, что настало время действовать, Наполеон на следующий день отбыл из Кенигсберга в войска на Прегеле, чтобы провести смотр и убедиться, что они располагают всем необходимым для вступления в кампанию. Для первых операций он намеревался обеспечить только десятидневный запас продовольствия, льстя себя надеждой осуществить за десять дней решающие маневры и не желая быть стесненным в движениях обременительным запасом провианта. Наполеон надеялся, как в Ульме, Йене и Регенсбурге, нанести один из тех ужасных ударов, которые сокрушали его врагов в самом начале операций и приводили их в замешательство до конца войны.

Первые караваны доставили водным путем продовольствие до Тапиау на Прегеле; теперь нужно было довезти его на повозках хотя бы до Гумбиннена, расположенного довольно близко от места, где войскам предстояло перейти через Неман. Оттуда с десятидневным запасом провианта французы должны были дойти до середины Литвы. Дабы обеспечить этот результат, Наполеон отправился в Инстербург, куда прибыл вечером 17 июня.

Он уже окончательно выработал общий план первых операций и хотел перейти через Неман в Ковно. Чтобы понять его мотивы, нужно бросить взгляд на обширные края, которым предстояло сделаться театром предстоящей кампании.

Необъятные равнины, простирающиеся между Балтийским морем на севере и Черным и Каспийским морями на юге, пересекаются Одером, Вислой, Прегелем, Неманом и Двиной, текущими на запад, и Днестром, Днепром, Доном и Волгой, текущими на восток, и составляют, как известно, территорию Старой Пруссии, бывшей Польши и России. Низовья Одера, Вислы, Прегеля и Немана образуют унылую, но замечательно плодородную территорию Старой Пруссии. Двигаясь с запада на восток к верховьям этих рек, мы попадаем в края менее плодородные и более пустынные. Здесь меньше поселений, но больше лесов и болот, среди которых, вместо густонаселенных, чистых и богатых протестантских городов, рассеяны грязные католические деревушки, скученные вокруг усадеб с проживающей в них славной, но праздной знатью. Чем дальше мы продвигаемся на восток к истокам Вислы, Нарева, Немана и Двины, тем больше проявляются описанные черты. Дойдя до истоков Вислы и ее притоков, Немана и Двины, мы попадаем в края болот и глухих лесов, через которые проходим по бесконечным вереницам мостов, переброшенных не только через реки, но и через болота, и где дороги, за отсутствием камня, представляют собою гати, настилы из бревен и хвороста. Продолжая двигаться через эту местность на восток, мы оказываемся у истоков Двины и Днепра, разделенных двумя десятками лье, в своего рода проходе, заключенном между Витебском и Смоленском, через который из Старой Польши попадают в Россию. Болота и леса исчезают, и перед нами открываются равнины, в недрах которых воздвигнута Москва, прозванная ее патриотичными сынами священной.

Наполеон сразу понял, что его движение с запада на восток должно быть направлено к проходу между истоками Двины и Днепра, между Витебском и Смоленском. Это были, так сказать, врата Востока, именно тут поляки и московиты некогда останавливали друг друга в сражениях, ибо до злополучного раздела, ставшего несчастьем и позором последнего столетия, Двина и Днепр являлись пределом между Россией и Польшей. Чтобы дойти до этих врат, нужно было пройти через Старую Пруссию и восстановленную часть Польши, получившую название Великого герцогства Варшавского. Граница, отделявшая Великое герцогство и Старую Пруссию от российской территории, была следующей.

Первую часть пограничной линии образует верхнее течение Буга и Нарева со всеми их изгибами. Следуя то по Бугу, то по Нареву от Брест-Литовска до окрестностей Гродно, в Гродно пограничная линия переходит на Неман и по Неману следует на север до Ковно, отделяя собственно Польшу от Литвы. В Ковно Неман устремляется на запад к Тильзиту и отделяет от России уже не Польшу, а Старую