Обман Инкорпорэйтед - Филип Киндред Дик

– Нет. Я хочу защищать КПД. По-моему, профсоюз имеет право сделать так, чтобы его услышали. Как иначе рабочий класс сможет защитить свои интересы? Ожидания, что действующие партии станут представлять интересы наемных работников, бессмысленны. Ведь они целиком и полностью в руках реакционного большого бизнеса из крупных городов.

Мистер Макферсон покачал головой.

– Что ж, посмотрим, – проворчал он. И пошел по коридору прочь.

Какое-то время, примерно с середины десятого класса, Карл был социалистом. Он даже посещал лекции, которые представители Лиги социалистической молодежи читали в соседней церкви. Там он сдавал в их кассу свои двадцать пять центов и приносил домой гору памфлетов. В них описывалось положение трудящихся. Оно было ужасным.

– Ты только посмотри, – сказал Карл Бобу Бейли. Они сидели у фонтанчика с содовой. Уроки кончились. Вокруг них другие ребятишки плевались катышками жеванной бумаги и слушали джук-бокс.

– В чем дело? – спросил Бейли.

Карл передал ему открытый памфлет.

– Вот читай.

Бейли прочел, шевеля губами. Вернул памфлет.

– Что ты об этом думаешь? – спросил его Карл.

– Интересно.

– Ты знал, что в нашей стране происходят подобные вещи?

– Нет, наверное.

– Забастовщиков избивают, их жен запугивают. Дети работают по пятнадцать часов в день. – Карл рассказал ему про книгу, в которой один мальчик, работавший на мясокомбинате, постепенно потерял обе ступни, каждый день стоя в лужах кислоты, которая там везде разлита по цементному полу.

– Ужас какой, – сказал Бейли.

– Ну?

– Что ну?

– Что ты будешь делать?

Бейли задумался. Тот был высокий, худощавый и носил очки. Он покачал рыжей головой.

– Понятия не имею.

– Разве ты не хочешь выйти на улицу?

– На улицу?

– На баррикады! – выкрикнул Карл с горящими глазами и пылающим лицом.

Бейли был озадачен. Но тут им принесли колу, и вопрос забылся. Карл пил, глядя вдаль.

– О чем ты думаешь? – спросил Бейли.

Карл вздрогнул.

– Что?

– О чем задумался?

Карл чуть заметно улыбнулся.

– О многом, – сказал он.

В колледже Карл учился всего год. Это был год выборов. Один его приятель, студент выпускного курса отделения политических наук, баллотировался от городского совета против коррумпированных республиканцев и демократов. Эрл Норрис был независимым кандидатом. Он шел сам по себе, его не поддерживала даже прогрессивная партия, которую контролировали сталинисты.

Карл помогал ему проводить агитационную кампанию. Они дискутировали со знакомыми прогрессистами и раздавали свои листовки в центре города.

Как-то вечером, очень поздно, они ездили по городу, расклеивая на телефонных столбах агитационные плакаты Норриса. Из старенький «Форд» двигался от столба к столбу тихо, без фар. Подъезжая к очередному столбу, Карл выпрыгивал из машины, подбегал к обочине, приклеивал плакат и мчался назад.

– Ну, как дела? – шепотом спрашивал его Норрис. Он был за рулем.

– Отлично.

У следующего столба, когда Карл уже возвращался в машину, откуда ни возьмись, вынырнул полицейский патруль.

– Та-ак, – сказал полисмен.

В городе действовал старый закон, который запрещал использование городской собственности в агитационных целях. Телефонные столбы принадлежали городу. Но когда судья узнал, что Норрис – студент отделения политических наук и баллотируется как самовыдвиженец, он вынес им приговор с отсроченным сроком исполнения и отпустил. Отсрочка была дана на тридцать дней.

Карл и Норрис стояли рядом с полицейским участком, ярко светило солнце. Вокруг сновали люди, многие шли на работу.

– Вот так реакционеры и подавляют голос масс, – проворчал Норрис.

Выборы он проиграл. Победил кандидат от республиканцев, вторым по количеству набранных голосов был демократ. За Норриса не голосовал почти никто. Но и за прогрессистов тоже.

– Трудно, однако, сделать так, чтобы тебя услышали, – сказал тогда Карл.

– Когда-нибудь все изменится, – ответил Норрис.

Чтобы не ходить в армию, Карл устроился на работу в Американскую металлообрабатывающую компанию, на заграничную службу. Срок его контракта не был точно определен. Пока он работает в Компании, призыву не подлежит.

В ночь перед самым отплытием он вдруг ощутил приступ странной ностальгии. Он начался, когда Карл, пообедав в городе, пешком возвращался к себе в комнату. Шел он медленно, руки в карманы. Был теплый июльский вечер. Тысячи звезд высыпали на небе. Народу на улицах было много, люди прогуливались по тротуарам, мужчины и женщины парами, ребятишки носились вокруг них, старшеклассники со своими девушками ели хот-доги и мороженое в драйвинах.

Карл думал о себе и обо всем, что происходило в его жизни. Вспоминал детство, когда они жили на востоке, где было холодно и землю зимой покрывал снег. Вспомнил мать, которая работала целыми днями. Он был одиноким ребенком, в его детстве не было ничего, кроме вещей, всех этих марок, книг, да еще мыслей.

Карл развернулся и зашагал назад мимо неоновых вывесок магазинов к кампусу. Там было темно. Все здания стояли немые и темные, кроме библиотеки. Там было еще открыто.

Он вспомнил лагерь. Те времена, когда он ездил туда летом. Красные деревья. Бродя по кампусу, он вспоминал речку, молчание деревьев, холодную воду и яркое солнце. Кампус немного напоминал лагерь, такой же темный и тихий, с высокими деревьями, обступившими его со всех сторон.

Дойдя до библиотеки, Карл остановился. Огромное мраморное здание пылало светом. Зайти внутрь? Он обошел здание вокруг. Под ногами была трава, влажная, зеленая. Он хорошо видел ее при свете, который лился из окон библиотеки. Прошла кучка студентов, парней и девушек, они разговаривали и смеялись. Немного погодя появилась молчаливая пара, парень и девушка шли тихо, держась в темноте за руки.

Карл вспомнил старшие классы. Дискуссионный клуб. Лигу молодых социалистов. Ту речь в защиту социализма, которую он произнес тогда в присутствии директора.

Его мысли снова вернулись к лагерю. Как там было чудесно, пока он не заболел. Он так и не вернулся туда больше. Мать не отпустила. Теперь ее уже нет, погибла в аварии. После ее смерти его жизнь стала куда радостнее. Она была такой худой и жесткой. Вечно подталкивала его. Заставляла что-то делать.

И вот он покидает страну. Едет работать в Азию. Надолго ли? Он не знал. Может, на год. А может, и больше. Что его там ждет? Этого он тоже не знал. Он не знал, куда едет. Не знал он, и откуда лежит его путь. Прошлое было во тьме, укрыто тенью. Смутные, смешанные воспоминания о звуках, формах, запахах. Красные деревья. Трава ночью. Неоновые вывески. Снег. Медленно текущий ручей. Его старая комната с микроскопом, слайдами, марками и фотографиями.