Течет река Мойка. Продолжение путешествия… От Невского проспекта до Калинкина моста - Георгий Иванович Зуев

самый модный и самый блистательный увеселительный вертоград в столице. Как сад он непривлекателен по тесноте и мизерности растений, по части же искусства тут есть все с излишком: киоски, гроты, беседки, фонтаны, статуи, чудовищной кисти перспективные картины – словом, есть здесь все, исключая безделицы – вкуса. Впрочем, сколько известно, г. Егарев эстетике не учился, и притом же публика совершенно довольна его „садом“. Состав увеселений: шансонетки, шансонетки и шансонетки, немножко танцев, изредка гимнастика; впрочем – артисты здесь отборные; притом у г. Егарева очень хороший оркестр…»

В летний период в саду на открытой сцене выступали известные мастера «легкого жанра», а зимой они перебирались в построенный Егаревым деревянный театр «Ренессанс», располагавшийся неподалеку от входа в сад с Офицерской улицы. Позже арендатор участка и организатор «Русского семейного сада» В.Н. Егарев построил в нем музыкальную эстраду и галерею, соединяющую каменный буфет с концертной открытой площадкой.

Интересно заметить, что «Русский семейный сад» антрепренера Егарева большинством посетителей по-прежнему продолжал называться Демидовым садом, а чаще «Демидрошкой», или более солидно – «Демидроном». М.Е. Салтыков-Щедрин в обозрении «Современная идиллия» едко назвал упоминавшуюся в тексте его очерка бульварную газетку – «Краса Демидрона». Писатель и театральный критик А.А. Плещеев в опубликованной журнальной статье «Как веселились в столице» вспоминал: «Егарев – типичная фигура: необыкновенно высокого роста, бритый, носивший только цилиндр. Ни на каком языке, кроме родного, он не говорил, что мешало ему всю жизнь объясняться с иностранцами. Входя в „Демидрон“, каждый обязательно наталкивался на Егарева; он сидел на лавочке у входа и с каждым почтительно раскланивался, снимая цилиндр, далеко не новый».

Василий Никитич Егарев обладал даром антрепренера, способного пригласить для выступления в своем «семейном» саду любых звезд эстрады того времени, особенно шансонеток, ставших главной приманкой публики в его сад. Благодаря Егареву здесь впервые стала выступать французская каскадная дива из парижского кафешантана Луиза Филиппо, задержавшаяся в российской столице на несколько лет, чтобы с успехом петь на самых различных столичных эстрадных площадках и даже открыть собственное эстрадное концертное заведение в Санкт-Петербурге. Кроме мадам Филиппо в «Семейном саду» Егарева выступали многие парижские шансонетки, прельщенные прекрасными условиями контрактов, всегда хорошо и во время оплачиваемых Егаревым.

Незаметно проходили сезоны В.Н. Егарева. Летом 1879 года М.Е. Салтыков-Щедрин, регулярно посещавший «Русский семейный сад», писал: «А вечером – в „Демидрон“, где делал умственные выкладки, сколько против прошлого года прибавилось килограммов в девице Филиппо».

Егарев постепенно превращал свой «Русский семейный сад» в этакий парижский кафешантан с преобладанием номеров шансонеток. В букете знаменитых див из Парижа по-прежнему продолжала лидировать госпожа Филиппо. Теперь детище Егарева получает третье наименование – «Фоли-Бержер», а звезда «Русского семейного сада» Луиза Филиппо, певица из парижского кафешантана «Альказар», была кумиром столичной публики, а ее шансонетка «У нас есть то, чего бы вы хотели…», буквально сводила с ума мужскую часть публики.

Обычно «Русском семейном саду открывали летний сезон 1 мая. В декабре 1879 г. в саду Егарева открыли зимний кафешантан «Фоли-Бержер», а в 1882 г. к саду присоединили выстроенный Василием Никитичем неподалеку от здания «Фоли-Бержер», на Офицерской улице, 35, новый каменный театр «Ренессанс». Среди многочисленных антреприз в репертуаре зимнего театра обязательно включались и выступления труппы самого Егарева.

Газеты теперь писали: «Сад Егарева – самое модное, самое блистательное увеселительное место столицы. Однако „певички“ и „канканерши“ приманили в сад особую публику, которая резко изменила прежний добропорядочный облик „Русского семейного сада“, получившего теперь в народе название „Демидрона“». Основная публика перестала его посещать, дела Егарева пришли в упадок, и в середине 1880-х гг. он вынужден был продать его с торгов Вере Александровне Минской-Неметти, бывшей опереточной артистке, а теперь антрепренеру и умелому организатору. В саду сломали старый деревянный театр и вместо него выстроили два новых – летний и зимний. Летом на открытой сцене «Театра Неметти» выступали песенники, чтецы, эстрадные артисты. Зимой – в теплом каменном театре, построенном по проекту гражданского инженера Н.В. Дмитриева, в здании, выходящем своим фасадом на Офицерскую улицу, обычно давали опереточные и драматические спектакли в постановке талантливого комика С.К. Ленни.

В 1898 г. помещение театра арендовал «Русский драматический театр» А.В. Амфитеатрова. В его репертуаре наибольший интерес у зрителей вызвала пьеса Протопопова «Рабыня веселья», изображающая быт и нравы веселящегося Петербурга. Затем, в 1900 г., здание «Театра Неметти» приобрела ЕА. Шабельская, труппа которой выступала с довольно прогрессивным репертуаром. В 1901 г. она поставил здесь пьесу Максима Горького «Фома Гордеев». В сезон 1903–1904 гг. в «Театре на Офицерской» выступала труппа «Литературного театра» под руководством актрисы О.В. Некрасовой-Колчинской, а в сезон 1904–1906 гг. – театр легкой комедии «Фарс» под руководством актера и режиссера ВА. Казанского. В его спектаклях участвовала восходившая на вершину своей славы Елена Маврикиевна Грановская.

В 1903 г. Вера Федоровна Комиссаржевская начинает переговоры об аренде каменного театра на Офицерской улице. Одновременно с этим решался вопрос и о кандидатуре главного режиссера ее «Нового драматического театра». Мысль о приглашении на эту должность В.Э. Мейерхольда давно занимала актрису.

В апреле 1906 г. Комиссаржевская, находясь на гастролях в Екатеринославле, встретилась с Мейерхольдом. По словам брата Веры Федоровны – Ф.Ф. Комиссаржевского, она «в его проектах как будто нашла себя». Мейрхольд, по мнению актрисы, «говорил тогда о главенстве актерской души и о подчинении ей всего остального на сцене». Она с удовольствием рассказывала всем о встрече с режиссером: «Пока скажу только одно – что беседа наша произвела на меня самое отрадное впечатление. В первый раз со времени существования нашего театра я не чувствовала себя, думая о деле, рыбой на песке…»

25 мая 1906 г. в Театральном бюро Комиссаржевская подписала с Мейерхольдом договор сроком с 1 августа 1906 г. до Великого поста 1907 г. Перспективы работы с новым режиссером казались ей многообещающими. Осенью 1906 г. театр должен был переехать в новое здание на Офицерской улице, 39. Его перестройка уже началась.

Театр В.Ф. Комиссаржевской в Демидовом саду (Офицерская ул., 39)

Вместе с новым главным режиссером в труппу театра Комиссаржевской влилась часть актеров его студии. Театральный новатор, Мейерхольд начал с изменения внутреннего убранства зала. Снял лепные украшения и бархатную обивку. Затянул стены серым сукном. Вместо мягких установил жесткие кресла. Театр стал напоминать учебную студию.

Осип Мандельштам писал о новом помещении театра на Офицерской улице: «Деревянный амфитеатр, белые стены, серые сукна – чисто, как на яхте, и голо, как в лютеранской кирхе». Художник Л.С. Бакст создал театральный занавес, изображавший элизиум – светлые души потустороннего мира меж зеленых кущ и колонн античного храма.

Новый режиссер при первой