Мельница на Флоссе - Джордж Элиот

– Мне кажется, вы находите свою обязанность немного утомительною, мисс Теливер? – сказал мистер Кейн.

– Да, немного, – сказала Магги, не привыкшая очевидные факты скрывать любезным и учтивым образом.

– Но я могу передать мистрис Кенн, что вы весьма скоро распродали ее товары, прибавил он: – она вам будет чрезвычайно благодарна.

– О! с моей стороны я ничего не сделала особенного: джентльмены очень скоро раскупили халаты и вышитые жилеты; но я полагаю, что всякая бы другая, на моем месте, распродала бы более. Я ничего не знала сказать о них.

Пастор Кенн улыбнулся.

– Я надеюсь, что вы будете теперь моей постоянной прихожанкой, мисс Теливер – не правда ли? До сих пор вы жили очень далеко отсюда.

– Я была учительницею в одной школе, а теперь перехожу в другую скоро.

– А я надеялся, что вы останетесь между вашими друзьями, которые все в этом околотке, если я не ошибаюсь.

– О! я должна ехать, – сказала Магги, пристально гладя на пастора с выражением упования в глазах, как будто в этих трех словах она ему рассказала всю свою историю.

Это было одно из тех мгновений безмолвной откровенности, которые иногда случаются с людьми, встретившимися совсем неожиданно при путешествии в почтовой карете, или отдыхая на большой дороге. Всегда можно допустить возможность сказанного слова или брошенного взгляда незнакомым человеком, имеющую целью поддержать братство людей между собою.

Пастор Кенн и зрением и слухом убедился, что кроткая откровенность Магги была преисполнена значение.

– Я пони маю, – сказал он: – поступая так, вы убеждены, что делаете хорошо; но это, я уверен, не помешает нам опять увидеться; это не помешает нам короче познакомиться, если я могу вам быть в чем-нибудь полезен.

Он протянул руку и пожал ее руку с чувством.

«У ней какое-то горе на сердце» – думал, он, уходя. «Бедный ребенок! как посмотришь на нее, так кажется, что это одна из тех возвышенных душ, которые обречены на горькие страдание. Что-то необыкновенно-честное в этих прекрасных глазах!»

Замечательно, что даже в эти минуты Магги, как и прежде, чувствовала неописанное удовольствие, когда ею любовались или сознавали ее превосходство над другими. Недостатки ее и самолюбие так же явно высказывались, как в тот день, когда ей вздумалось отправиться к цыганам начать их образовывать с целью, сделаться их королевою. Сегодня самолюбие ее было удовлетворено: она знала, она чувствовала, что все взоры были обращены на нее и все были поражены ее прелестями. Она в этом убедилась сама, когда Люси подвела ее к своему зеркалу и когда она увидела весь блеск и величие своей красоты, коронованной, как ночь, темными волосами. Магги улыбнулась при виде себя, и на минуту позабыла все, довольная сознанием своей собственной красоты. Если б она остановилась на этой мысли, взяв ее руководителем своих действий, Конечно, выбор ее пал бы на Стивена Геста и он был бы у ее ног. Жизнь ее протекла бы в роскоши, обожаемая в домашнем быту и в обществе; все преклонялось бы ее воле. Но в душе ее волновались чувства сильнейшие – тщеславие, страсти, привязанности долгие и глубокие воспоминание прежних сдержанных усилий, сознание давнишних правь на ее любовь и сожаление. Прилив тщеславия скоро мало-помалу испарился и незаметно слился с другим, сильнейшим, обширнейшим, грозно-бушующим в ее сердце потоком, родившимся от неизбежных обстоятельств душевных волнений, которыми прошлая неделя была так обильна для бедной Магги.

Филипп не говорил ей ничего об изменившихся отношениях между ним и отцом его; он убегал этого, но он все рассказал Люси, надеясь, что Магги, предупрежденная ею о таковом сближении семейств, даст ему понять, что она этим довольна и подкрепит его надежды. Избыток противоположных чувств удержал Магги высказаться, когда Люси, с лицом, сиявшим игривой радостью, как херувим Корреджио, объявила эту радостную новость. Люси не удивилась, что она только радостно вскричала при мысли, что желание отца ее осуществится и что Том получит опять мельницу, в награду за все его тяжелые труды. Подробности приготовлений к базару вслед за этим отвлекли внимание Люси на несколько дней, и между обеими кузинами ничего не было говорено, могущего вызвать на откровенность или пробудить сокровенные чувства. Филипп бывал у них несколько раз, но Магги ни разу с ним наедине не говорила; она боролась со своими чувствами без всякой посторонней помощи. Когда базар был совершенно окончен, и обе кузины остались одни, отдыхая дома, Люси – сказала;

– Не езди к тетке Мосс послезавтра, Магги; напиши ей записку и скажи, что ты это отложила до другого раза по моей просьбе, а я пошлю к ней человека. Она не обидится; у тебя много времени впереди, чтоб это сделать; а мне бы не хотелось, чтоб ты теперь уехала.

– Да; но я должна ехать, моя милая; я не могу этого отложить. Тетку Гритти я должна видеть и ни за что на свете не откажусь от этого. А времени у меня остается очень мало, потому что я уезжаю на свою новую должность двадцать пятого июня.

– Магги!.. – вскричала Люси, побледнев от удивления.

– Я тебе об этом не говорила, моя милая, – сказала Магги, сделав огромное усилие над собою: – потому что ты была так занята. Несколько времени назад, я писала нашей бывшей гувернантке мисс Форнис, прося ее меня уведомить, нет ли какого-нибудь места, которое я могла бы взять, и на днях я получила от нее письмо, в котором она мне говорит, что я могу взять троих сирот, ее воспитанниц, на морские купанья на время праздников; а потом попробовать начать занятия у ней, как учительница. Я вчера – отвечала и приняла предложение.

Люси чувствовала себя так обиженной, что в продолжение нескольких минут не могла дойти до слов.

– Магги, – сказала она наконец: – как тебе не стыдно так меня обижать: не сказать мне ничего и решиться на такой шаг; а теперь… она приостановилась немного и потом продолжала: – а Филипп? Я думала, что все теперь пойдет так хорошо, так счастливо. О, Магги! что у тебя за причины? Брось это; позволь мне написать. Теперь ничто не может помешать вам с Филиппом быть счастливыми.

– Да, – сказала Магги, слабо. – Но неприязненные чувства Тома к нему. Он сказал, что я от него должна отказаться, если выйду за Филиппа. А я знаю, что он не отступится от своих слов, по крайней мере нескоро, если что-нибудь не смягчит его решение.

– Я с ним поговорю; он на днях возвращается. И эти хорошие новости о мельнице смягчат его. Я ему поговорю о Филиппе. Том всегда очень любезен со мною: я не думаю, чтоб он был так упрям.

– Но я должна ехать, – сказала Магги отчаянным голосом. – Время возьмет свое. Не уговаривай меня остаться, милая Люси.

Люси сидела молча несколько минут, глядела в сторону и обдумывала. Наконец она опустилась на колени близь кузины и, глядя ей в лицо с серьезным беспокойством, сказала:

– Магги, или ты не любишь довольно Филиппа, чтоб выйти за него замуж? Скажи мне, доверься мне.

Магги держала руки Люси, крепко сжавши несколько минут. Ее руки были холодны как лед. Но когда она заговорила, голос ее звучал чисто и ясно: