Политическая цензура в СССР. 1917-1991 гг. - Татьяна Горяева

В передаче радиостанции «Немецкая волна» утверждалось: «В том же, что касается его собственного, забракованного цензурой произведения, Симонов придерживается того мнения, что он мог бы способствовать его пересылке на Запад, как это в свое время случилось с романами Солженицына «Раковый корпус» и «В круге первом», однако он знает, что и его произведение было бы использовано на Западе против Советского Союза».

Свое отношение к контрольным органам К. Симонов высказывал еще на IV съезде писателей СССР в 1967 г., где он утверждал, что у писателей существуют трудности «во взаимоотношениях с некоторыми учреждениями, причастными к печатанию или, наоборот, к непечатанию наших книг, и с некоторыми из причастных к этим учреждениям людей»{770}. Такое осторожное замечание в отношении цензуры и цензоров, по сравнению с бесстрашным письмом А. Солженицына, не вызывало никаких опасений и не предвещало возможных выпадов за границей. Безусловно, что такое поведение всегда лояльного по отношению к власти Симонова было вызвано цензурой его собственных произведений. Подготовленные для опубликования записки Симонова «Сто суток войны. Памяти погибших в сорок первом» были представлены редакцией журнала «Новый мир» на контроль в Главлит в сентябре 1966 г. Однако он запретил публикацию записок в связи с тем, что они содержали «существенные ошибки и недостатки, касающиеся политических оценок первого периода Великой Отечественной войны и подготовки партии и страны к ней». Об этом было сообщено в ЦК КПСС и самому писателю. Вместо того чтобы «исправить» указанное, К. Симонов, по словам работников цензурных органов, «апеллировал к западному общественному мнению по вопросам, которые касаются внутренней политики нашей партии в области руководства литературой и искусством», чем вызвал гнев и раздражение властей. Для партийных и цензурных чиновников было неприятно убедиться в том, что советские писатели, особенно в ранге главного редактора «Литературной газеты» и журнала «Новый мир», которому хорошо известны «правила игры», нарушали их, и, вместо того чтобы «прогнуться», сами пытались противостоять власти{771}.

В справке Главлита в ЦК КПСС от 29 июня 1971 г. говорилось, что «главной оппозиционной силой» в СССР является интеллигенция, творческая и техническая, которая, по мнению советологов, представляет из себя так называемое «движение сопротивления», или «демократическое движение», во главе с А. Солженицыным и А. Сахаровым. Среди апологетов инакомыслия назывались также Н. Горбаневская, В. Шаламов, В. Буковский и ряд других антисоветски настроенных лиц; высоко ценимые на Западе поэты А. Вознесенский, Е. Евтушенко, Л. Мартынов, Б. Ахмадулина, скульптор В. Сидур, художник И. Глазунов{772}. Такая подстрекательская позиция Главлита не имела ничего общего с определенной ему задачей стоять только на охране военных и государственных тайн и явилась показателем очередной смены тактики политической цензуры, наметившейся в первой половине 1970-х гг.

Зная сегодня судьбы наших лучших и талантливейших писателей, поэтов, художников, драматургов, имея возможность полностью ознакомиться с их творчеством, можно ли спокойно воспринимать утверждения некоторых бывших начальников цензуры, прозвучавшие в ряде публикаций и на научных конференциях[88], что ни одно по-настоящему художественное произведение не было отвергнуто по политическим мотивам! Различные свидетельства подтверждают, как решались судьбы многих писателей, актеров, режиссеров, как закрывались спектакли, «рассыпались» тиражи книг, сносились бульдозерами художественные выставки. По одному телефонному звонку…

Наиболее талантливые и неординарные художники испытывали на себе особую опеку со стороны партийно-государственных чиновников, которые грубо внедрялись в творческий процесс, калечили не только произведения, но судьбы и души самих художников.

Одной из трагических фигур, наиболее болезненно ощущавших отсутствие свободы творчества, был А. Тарковский. Так, законченный в 1966 г. и готовый к прокату фильм «Андрей Рублев» был разрешен специальным постановлением Секретариата ЦК КПСС{773} от 24 августа 1971 г. В приложении к протоколу заседания Секретариата ЦК (Суслов, Кулаков, Пельше, Андропов, Демичев, Катушев, Баскаков, Зимянин, Толкунов, Тяжельников), подготовленном Отделом культуры ЦК КПСС (Ф. Ермаш) и Комитетом по кинематографии при Совете министров СССР (А.В. Романов), говорилось, что в августе 1970 г. выпуск этой кинокартины на экран был приостановлен «вследствие просчетов идейного и художественного характера». Доработка фильма проводилась авторами при участии Кинокомитета СССР, студии «Мосфильм» и доверенных режиссеров — столпов советского кинематографа — С.Ф. Бондарчука, С.А. Герасимова, Л.А. Кулиджанова, В.Н. Наумова. Под их воздействием А.А. Тарковский внес в картину существенные сокращения и изменения: «были исправлены эпизоды со скоморохом, языческого праздника, ослепления в лесу художников, новеллы “Страшный суд” и “Нашествие”, а также ряд других частей фильма, изъяты многие натуралистические моменты, хотя некоторых недостатков преодолеть не удалось». Однако главным аргументом для допуска фильма к прокату было то, что «режиссер А. Тарковский в целом правильно относился к высказываемым замечаниям и, несмотря на провокационную шумиху за рубежом, вел себя достойно». О том, чего ему это стоило, мы можем узнать из его собственных дневниковых записей. Однако, разрешая одной рукой выпуск фильма на экраны ограниченным тиражом, было дано указание «опубликовать в печати материалы, содержащие принципиальный анализ кинофильма, его достоинств и недостатков», другими словами, организовать отрицательную критику{774}.

Буквально все подвергалось контролю и корректировке высших партийных органов. В 1972 г. в преддверии исторического шахматного матча между Б. Спасским и Р. Фишером Отдел пропаганды ЦК постоянно информировал ЦК о ситуации, осуществлял цензуру спортивных изданий, которые, по его мнению, чересчур «пессимистично оценивали положение в шахматном спорте страны и создавали нездоровую психологическую обстановку вокруг предстоящего матча». В качестве назидательного примера была взята статья В. Смыслова «Час пик на шахматной доске», опубликованная в газете «Труд» 4 января 1972 г., в которую по вине редактора газеты были внесены несогласованные с автором поправки, изменившие общий смысл статьи. Кроме взыскания, которое было наложено на сотрудника «Труда», было обращено внимание всех редакторов центральных газет на «необходимость улучшить спортивную информацию в печати», что на языке того времени означало организацию заказных публикаций по согласованию с Отделом пропаганды ЦК{775}.