Индиговый ученик. Книга 2 - Вера Петрук

Он заподозрил неладное, когда почувствовал кровь. Регарди и раньше ощущал ее запах от жертвенных животных, но на этот раз кровь была человеческой. Пахло со сцены. Прижав руки к вискам и стараясь отогнать пары журависа, проникающие в горло, Арлинг попытался определить, что происходило на площадке на самом деле. Только сейчас он заметил, что дыхание кучеярки сбилось, а движения стали резкими и отрывистыми. Они скорее напоминали тщетные попытки раненной птицы взлететь в небо, чем бег грациозной косули по барханам. Это сравнение любила сама Атрея, когда ругала его за плохую пластику. Регарди не сразу догадался, что волнующий аромат крови исходил от ковров, на которых танцевала женщина. И не сразу поверил в то, что, танцуя босиком на шелке, можно стоптать ноги в кровь.

Но когда вдруг со своего места поднялась Зерге и, шатаясь, направилась к сцене, реальность происходящего стала пугающей. Время – вот, что они упустили. Атрея сыграла свою последнюю роль, заворожив всех, и слепых, и видящих. Звуки, которые Арлинг принял за шум ветра, на самом деле, были отголосками пробуждающегося города. А воздух потеплел не потому, что нагрелся от чадящих факелов и курильниц, а потому что из-за горизонта готовился восстать самый могущественный и самый настоящий бог Сикелии – Солнце. Ночь пролетела быстрее, чем падающая звезда. И все это время Атрея танцевала.

Между тем, Зерге поднялась на площадку и, опустившись на испачканный кровью ковер, стала собирать ее тряпкой в сосуд, который держал поднявшийся за ней жрец. Из кубка странно пахло, но обоняние Регарди уже не было таким острым, и содержимое сосуда осталось тайной. Его худшие опасения сбылись, когда наполненный кубок пустили по рядам зрителей. Ему никогда не понять народа, который убивал своих детей, заставляя их танцевать до исступления, а потом собирал их кровь для бессмысленных ритуалов.

– Я не буду пить, – прошептал он, когда иман поднес к его губам пахнущий кровью сосуд.

– Будешь, – твердо произнес учитель, и Регарди понял, что не сможет ему перечить. «Во всем виноват журавис», – твердил он себе, глотая вязкую жидкость. Странно, но вкуса крови в напитке не чувствовалось. Он был больше похож на разведенную в молоке цветочную пыльцу. В то же время вода по-прежнему пахла кровью, которая теперь ощущалась и на его губах.

Задумавшись над тем, какой наркотик могли подмешать в сосуд, Арлинг не сразу обратил внимание на то, что происходило перед домом Зерге.

Между тем, Атрея вдруг резко увеличилась в размерах, достав макушкой верхних камней Ущелья. Сцена с треском обрушилась, а руки великанши угрожающе замелькали над рядами зрителей. Но через секунду все изменилось, и Регарди пришлось приложить усилия, чтобы найти сестру имана среди обломков площадки. Крошечная кучеярка грациозно кружилась на краю сломанной доски, не боясь рухнуть в руины сцены.

А потом наступил хаос. Атрея то вырастала, грозя растоптать зрителей вместе со жрецами, то уменьшалась, теряясь в складках ковра и облачках пыли.

Уклоняясь от летящего на него обломка доски, который случайно задела нога Атреи-великанши, Регарди поймал себя на мысли, что его больше тревожили не ее странные изменения в росте, а то, как пожилой женщине, которой, несомненно, была сестра имана, удалось продержаться так долго?

Впрочем, ответа он так и не получил, потому что на сцене танцевал уже совсем другой человек. Там была Магда. Смеющаяся, легкая, божественно красивая. Фадуна всегда хорошо танцевала, двигаясь изящно и завораживающе. Он жадно ловил каждое ее движение, наслаждаясь неожиданным подарком судьбы. Танец Магды унес его к горизонту, покружив вокруг встающего солнца и подбросив к угасающим звездам. Чтобы поспеть за любимой, ему пришлось отрастить крылья, но восторг полета длился недолго.

Когда его накрыла вонь горелой плоти, крылья сломались, и Регарди кувырком полетел на землю, снова очутившись на каменной скамье в Ущелье. Магда продолжала танцевать, не замечая того, что ее ступни начали гореть. Он же не мог что-либо изменить. Скала забрала его волю и силы, превратив в куклу, лишившуюся кукловода. Наверное, он был чем-то похож на Ихсана, после того как жизнь покинула его тело.

Арлинг не сумел подняться даже тогда, когда яркое пламя перекинулось на платье танцующей Фадуны, и, взобравшись по рукам, спрятало ее улыбающееся лицо за огненными языками. Вскоре на сцене остался лишь пепел. Увы, Магда не была волшебной птицей, умеющей восставать из праха.

Когда Атрея, наконец, упала, скала его отпустила, позволив уткнуться лбом в пыльную землю. Старухи, тянувшие все это время тревожные ноты, захрипели и погрузились в молчание, барабаны отбили последний нечеткий ритм, уступив место тишине, в которой изредка слышались тоскливые завывания ветра, затерявшегося в Ущелье.

Глотая горько-соленую влагу, вкус которой был ему незнаком, Арлинг тщетно прислушивался к безжизненному телу кучеярки. Может, его оставил слух, поэтому он не слышал стука ее сердца? Но на этот раз правда была простой. То, что так долго пытались объяснить ему учитель и сама Атрея, дошло до него только сейчас.

«Нельзя бояться смерти, когда она у тебя за плечами», – горько подумалось ему. Атрея не поедет в Карах-Антар на поиски своего бога. Потому что ее Дорога Молчания уже началась – здесь, в Ущелье, и на ней не было места еще для одного человека. Ему никогда не догнать ее, так же как когда-то он не сумел догнать Магду.

– Прощай, друг, – прошептал Регарди, внезапно почувствовав себя очень старым. – Обещаю, твоя смерть не будет напрасной.

Огненный Круг, ставший Арлингу за долгие годы родным до последней песчинки, сегодня был неузнаваем. Все казалось иным – старая, покрытая чудовищными шрамами деревянная кукла в человеческий рост, брусья, лестницы и канаты, распиханные по разным углам площадок, крики новичков и свист «Падающих Звезд». То было новое, садистское приспособление имана, которым он очень гордился. Над площадкой были подвешены массивные глыбы, которые хаотично двигались в разные стороны. Нужно было успеть пробежать между ними, выполнить упражнения, а порой и сразиться с другими учениками, не попав под летящие камни. Арлинг не понаслышке знал, как больно они били, потому что был первым, на ком учитель опробовал изобретение.

Регарди не мог понять, что именно сегодня было другим, но перемены ощущались так же хорошо, как и горячий ветер, дующий из Холустая вторую неделю. По-другому грели лучи полуденного солнца, не так метались по песку редкие тени от соседнего кипариса, иначе скрипело бревно, на котором он с самого утра тренировал прыжки через голову. Бревно, бывшее когда-то молодой сосной, качалось на цепях над искусственным рвом, на дне которого протекала грязная жижа из садовой сточной канавы. Далеко не каждый его прыжок заканчивался успешно, поэтому Арлинг успел изучить не только запах грязи, но и отведать ее на вкус. Наверное, он был похож на ожившее глиняное чучело. Пятнистый Камень часто лепил таких на огороде для отпугивания птиц.

Другим был Тагр, который спрятался от палящего солнца в кустах шиповника. Но с Тагром, по крайней мере, все было ясно – его одолевала старость. Арлинг еще помнил те дни, когда они носились наперегонки в саду, пытаясь отыскать спрятанный учителем предмет, однако сомневался, что их помнил крысолов. В последние месяцы пес все больше лежал, предпочитая не утруждать лапы. Тем не менее, он по-прежнему жил под окнами Арлинговой комнаты в Доме Солнца, хоть и завел мерзкую привычку выть в полнолуние.