Вампиры Лос-Анжелеса - Роберт Рик МакКаммон

будет отдыхать под двумя футами песка. Забудь про него.

Викинг зачерпнул пригоршней песок и швырнул в лицо Веса.

– Понял, скоро ты подохнешь, дерьмо! – с яростью предсказал он. – А смерть – это хоооолодно…

– Поехали! – сказал Кобра и выехал из поля зрения Веса. – Твою черную суку я забираю с собой, мистер. Она будет согревать меня наверху, в замке, уж об этом Кобра позаботится. А ты пока полежи здесь и подумай, что я с ней буду делать, понял?

Взревели двигатели. Вес попытался подняться на ноги, но боль гранатой взорвалась в левом боку, который он ударил еще во время столкновения “кадиллака” Джимми с тем “мазерати”. Он снова упал, тяжело дыша. Мотоциклы пронеслись мимо, ревя, как хищные звери.

– Соланж,– попытался крикнуть он, но послышался всего лишь шепот.

– Соланж!… – простонал он, когда в следующий момент мотоциклы исчезли и грохот их выхлопа быстро затих вдали. Только ехидно хихикал ветер.

А колокол продолжал звонить, только теперь он казался где–то на краю бесконечности. Внутри у Веса пылал гнев.

“Я не могу умереть вот так! – прикрикнул он на себя. – Я должен спасти Соланж. Она не должна стать… как они!”

Он поднял голову и прошептал:

– Я найду тебя!

Некоторое время спустя он перевернулся на живот и начал ползти, словно раздавленный кролик. Он благодарил господа за амулет, который сделала для него Соланж. Непонятно, каким образом, но амулет заставил вампиров держаться подальше.

Теперь он отсчитывал удары колокола, чтобы не позволить сознанию соскользнуть в черную пустоту. “Один… два… три… четыре… пять…”

Гнев заставлял ползти все дальше и дальше, а из мрачной тени какое–то отвратительно хихикающее существо пыталось подцепить его крюком и оттащить назад, словно в водевиле. Но он продолжал ползти.

14.

С потолка бетонного зала фабрики в Хайленд–парке тускло светили лампы. Они то и дело мигали, гасли, снова слабо загорались, и рабочим приходилось раскрывать гробы в темноте. Но вот уже довольно продолжительно время напряжение оставалось слабым, но постоянным. Гудела лента конвейера, звонко щелкали передачи и рычаги. Тускло поблескивающие гробы проносились по ленте все быстрее и быстрее. Фигуры с погруженными в тень лицами кивали и усмехались, довольные своей работой. Скоро им разрешат выйти из цеха и поесть, а места на фабрике займут другие рабочие. По плану Хозяина фабрика должна работать от сумерек до рассвета, есть ли ток или нет – все равно. Если электропилы останавливались, рабочие брались за ручные пилы и другие инструменты, которых было достаточно.

В самом конце конвейера, где выстроились большие гусеничные тягачи с платформами, высилась громадная куча песчаной калифорнийской почвы, привезенной самосвалами. Прежде, чем гробы запечатывали и грузили в тягачи, рабочие наполняли каждый новый гроб доброй порцией коричневой глинисто–песчаной земли. После этого гроб можно было отправлять. Один из рабочих по имени – в предыдущей жизни – Гидеон Митчелл, оперся на лопату, ожидая, пока подъедет к нему следующий гроб. Лицо его было покрыть грязью, глаза глубоко запали. От голода его охватил арктический холод, но ободряла уверенность, что примерно через час послышится свисток, и тогда ему разрешат насытиться. Ему не придется даже тратить время на охоту – один из гусеничных тягачей был загружен человеками – награда Хозяина за верную службу.

Конвейер принес следующий гроб. Он набросал земли, припрессовал лопатой, затем гроб унесли на погрузку. Тягачи подъезжали и уезжали без перебоев, и Гидеон был доволен такой эффективной организацией. Он был теперь важной деталью этой машины, гораздо более важной, чем в той жизни. Он даже видел Хозяина и рассказал ему все, что он знал о фабрике, о том, как делаются гробы, как лучше всего организовать работу бригады. Хозяин был доволен им, и спросил Гидеона, может ли он полагаться на бывшего гробовщика, если Хозяину понадобится совет. Конечно, сказал Гидеон, еще бы.

Еще один гроб. Гидеон заполнил его, работая с новым приливом энергии. Гроб унесли. Новый тягач покинул свою ячейку погрузочного дока, вместо него медленно вкатилась платформа следующего. Гидеон был экстазе счастья, в экстазе любви к Хозяину. Ему был дарован дар вечной жизни, вечной юности. Его сон стал явью.

15.

Два часа спустя отец Сильвера отыскал более пятидесяти человек и перевел всех в церковь. Кое–кто из них был в шоке. Некоторые впали в истерику, другие тихо всхлипывали. Убежище теперь гудело голосами множества спасенных людей – плачущих, молящихся, кричащих младенцев, бормочущих, почти сошедших с ума. Сильвера назначил четырех мужчин в качестве старших, чтобы они присматривали за остальными членами группы укрывшихся. Несколько человек хотели пойти с ним, когда он опять покинул церковь, чтобы продолжить поиски, но он твердо сказал им “нет”.

Больше он ничего не мог сделать. Он не хотел отвечать за то, что потеряется еще кто–нибудь. Переступив порог и войдя в тьму – а это было самым ужасным и трудным – он покрепче сжал медный крест–распятие. Его сильно трясло. Пальцы руки, державшей распятие, норовили разжаться. Несколько раз он едва удерживался от того, чтобы не бросить тяжелый крест, но он мысленно заставлял перенапряженные больные мышцы подчиняться воле.

Снова оказавшись на улице, он сразу же увидел бегущие фигуры. Он уже несколько раз встречался с ними и одна подошла до опасного расстояния, но вдруг остановилась и попятилась прочь. Сильвера предполагал, что причиной тому было распятие. Возможно, они боятся распятия, как это показывается во всех старых фильмах про вампиров.

Он шагал вперед – к счастью, ветер заметно стал тише – направляясь к домам по другую сторону улицы. Теперь они были лучше видны. Песок заставил кожу лица покраснеть. Оно распухло и по привычке он жмурил глаза, оставляя для обозрения узкую щель между веками. За спиной пел голос Марии, и звон колокола эхом разносился от улицы к улице. Он миновал продуктовый магазин, витрина которого была разбита поднятой в воздух ветром мусорной урной. Священник в уме отметил, что нужно вернуться сюда и набрать еды и воды для укрывшихся в церкви. Он уже собирался войти в здание на Маркиза–стрит в трех кварталах от его церкви, когда услышал детский голосок:

– Отец Сильвера! Отец Сильвера! Помогите!

Он сначала не узнал голоса, потом возглас о помощи перешел в громкие всхлипывания и затих. Он поднял голову и в доме по другую сторону улицы в выбитом окне третьего этажа увидел Хуаниту Ла–Плаз, крохотное личико которой едва