Вампиры Лос-Анжелеса - Роберт Рик МакКаммон
Шрифт:
Интервал:
Хуан рванулся наверх. Все, кто услышит колокол, размышлял Сильвера, могут попытаться добраться до церкви, до безопасного убежища. Он спрятал лицо в ладони и принялся молиться. Пусть Господь даст сил ему и этим несчастным. Ему придется снова выйти в ураган, оставалась еще дюжина домов, окружавших церковь, и он должен помочь их обитателям найти убежище. Он опасался, что их осталось уже не слишком много. Но на этот раз он уже не пойдет беззащитным.
Он подошел к алтарю и взял тяжелый медный крест–распятие, в гранях которого мерцали огоньки свечей. Но было так холодно! Хотя холод металла и был символом надежды, сам священник был полон мрачной безнадежности. Он сжал ладонью основание распятия с жесткими гранями, чувствуя, как все глаза сейчас устремлены на него. С помощью этого распятия можно пробиться в продуктовую лавку, набрать там консервов и воды в бутылках. Изображение Иисуса на стекле витража, которое время от времени содрогалось под порывами урагана, смотрело на Сильверу строгим взглядом серых глаз.
“Ведь ты все равно умираешь,– сказал сам себе Сильвера. – Так чего же ты боишься? К чему цепляться за жизнь? Пусть твои последние дни хоть что–то значат. Они сочтены в любом случае”.
Потом он крепко сжал распятие, закрыл лицо полотенцем и вышел за дверь в крутящийся воющий Мальстрем песчаной бури.
13.
– Это напоминает мне снежные бури, которые бывали у нас дома,– сказал Вес тихо, наблюдая, как песок закрывает последний чистый квадратик ветрового стекла. Теперь они с Соланж сидели в полной темноте. Она прижалась к нему, положив голову на плечо, и хотя было ужасно жарко, Вес не протестовал, так же, как и она. Почему–то вблизи друг друга они чувствовали себя увереннее и спокойней.
– Еще вчера Винтер Хилл – пейзаж в золотых и красных тонах. Потом ночью проносится метель, ты выглядываешь из окна – весь мир белый, до самого горизонта. Деревья, дома, поля… все. Вверх и вниз по Винтер Хилл снуют сани. Я тебе рассказывал, что умею ходить на снегоступах?
– Нет,– прошептала Соланж.
– А что я тебе не рассказывал?
– Как ходить на снегоступах.
– Громче.
– Как ходить на снегоступах.
– Ну, так о чем это я? Ах, да, насчет саней. Когда я в последний раз ездил домой на Рождество, там уже все накупили снегомобили. Прогресс, верно? Ну, так вот… – Тут он понял, что лучше бы ему помолчать, потому что вдруг Вес почувствовал, что больше не может вдохнуть. Наконец ему удалось сделать вдох. Но ему хотелось немного развеселить Соланж, потому что если они долго молчали, она начинала плакать. Из тысячи шуток, которыми он смешил аудитории Лос–Анжелеса, Лас–Вегаса и Сан–Франциско, он теперь, казалось, не мог припомнить ни одной, кроме обрывков какой–то комедии – совершенно бессмысленных.
“… Что это такое – большое, белое, твердое, принадлежит Рею Роджерсу? Конец. Что говорит с похмелья ангел, посетивший землю прошлой ночью, разгневанному святому Петру? Извини, Пит, я забыл свою арфу в дискотеке Сэма Франка. Идет миссионер по Африке и сталкивается со львом. Миссионер опускается на колени рядом. “Дорогой брат лев,– говорит миссионер,– как чудесно видеть, что ты присоединился ко мне во Христе, в то время, как всего минуту назад я был полон страха за свою жизнь…” А лев рычит ему в ответ: “Не перебивай, когда я молюсь перед едой!”.
“Молитва,– подумал Вес. – А ведь это идея. Что я должен говорить? Боже, пожалуйста, вытащи меня отсюда! Не бросай старину Веса и Соланж именно сейчас! Ответ на такую молитву был ясен до боли. Сколько усилий – чтобы умереть в каком–то паршивом песчаном урагане. От захудалой комедии до настоящего успеха, и все это теперь коту под хвост. Никаких агентов с новыми контрактами, ни бухгалтеров, ищущих закавыки в моих отчетах по налогам, никаких писем от поклонников в утренней почте, никто не будет говорить, как здорово я смотрелся сегодня и как много я заработал, и что я еще долго–долго буду королем холма комедии… никого, только я и Соланж…”
“Ну и что? – подумал он,– этого должно быть достаточно”.
Он весь горел, словно в лихорадке.
“Черт побери, где мы сейчас находимся? Сидим прямо посреди шоссе, где–то в восточном Лос–Анжелесе, возможно, на многие кварталы никакого укрытия. И где–то бродят вампиры. Джимми погиб. Как он кричал в агонии… Колокол звонит. Сирены “скорой помощи”, мигание оранжевых огней… колокол… старая ненормальная алкоголичка в кресле на колесах. Как она меня напугала, когда схватила за руку! Смородиновое бренди. Полицейский патруль. Звон колокола. Паркер–центр, девушка в истерике… Колокол опять звонит… Звонит???”
Он открыл глаза, даже не почувствовав, что начал засыпать. “Что это за шум? Погоди–погоди! Погоди минутку! Где–то звонит колокол, или мне это показалось только?” И снова как будто бы он услышал раскат колокольного звона, далекая грустная нота. Совсем отличная от шипящего свиста ветра. Но звук этот тут же исчез, если вообще был. Он осторожно потряс Соланж.
– Что случилось? – хрипло спросила она. Ее дыхание было неровным, горячечным.
– Прислушайся на минутку… вот! Ты слышишь? Звон колокола.
Она покачала головой:
– Нет, это всего лишь ветер. – Глаза ее закрылись, она положила голову ему на плечо.
– Не спи! – потребовал он. – Вслушайся, я уверен, что это был колокол.
– Колокол… какой колокол?
И он снова услышал звон, четко и определенно, музыкальная нота пробивалась сквозь какофонию бури. Она доносилась откуда–то справа, и колокол не мог находиться очень далеко, иначе они бы его вообще не услышали.
– Соланж,– сказал он. – Кажется, недалеко есть убежище! Мы можем добраться туда, я думаю, что можем. Это не должно быть далеко!
– Нет,– прошептала она. – Я хочу спать. Мы не дойдем…
– Дойдем! – Он снова потряс ее, на этот раз сильнее, пытаясь противостоять темным мягким волнам снотворного отравления, которые избыток углекислоты в воздухе уже начал посылать и сквозь его тело. – Мы должны попытаться по крайней мере! Прикрой ладонями рот и нос, чтобы их не забило песком. Можешь? Вот так, чашкой…
– Не знаю… я так устала…
– И я устал, но нам здесь оставаться нельзя, если так близко есть убежище! Мы сможем выспаться, когда доберемся туда, верно? Пошли. Натяни–ка капюшон и старайся защищать лицо. – Он сам надел ей капюшон. – Вот так, отлично. Я выйду первым, потом позову тебя. Сделай
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!