Рыцарь света - Симона Вилар

В конце концов все решила непогода. Войска стояли, замок Малмсбери застыл между ними, и Геривей Бритто наблюдал со стен, кто же возьмет верх. Он отметил, что у короля куда больше людей, однако в войске Генриха замечалось большее воодушевление.

Сейчас же люди собрались на берегу, следя за выехавшим из противоположного лагеря герольдом с белым штандартом на копье. Да и сам рыцарь был в белом плаще с красным крестом.

Находясь в толпе, Артур поглубже натянул капюшон, укрываясь от резкого, секущего ветра со льдом. Он уже узнал этого тамплиера: сам командор Англии Осто де Сент-Омер. Кажется, Гастингс говорил, что сэр Осто симпатизирует Стефану, считает его рыцарем на троне.

Наконец появился Плантагенет. Он ехал на мощном гнедом жеребце, голова его была непокрыта, волосы прилипли ко лбу, сам он правил конем одними коленями, на ходу продолжая жевать куриную ножку. В другой руке, на которой удерживался треугольный щит, Генрих держал бокал и, неспешно гарцуя, прихлебывал из него. Похоже, герцога выдернули прямо из-за стола в большой палатке, где собирались на советы и трапезы люди из ближайшего окружения молодого предводителя. Некогда и Артур входил в их число, однако сейчас никто не рвался представить его пред светлые очи наследника Матильды. Скорее всего, этому способствовал сам Херефорд: то ли помнил, какое положение некогда занимал при Генрихе его новый рыцарь, и не желал давать ему преимущество, то ли считал, что вокруг Генриха и так вьется слишком много прихлебателей, чтобы еще какой-то выскочка из Шропшира имел возможность примкнуть к их числу. Однако и сам Артур не добивался встречи — сказалась его прошлая обида. Артур не помнил, в чем дело, но знал, что правители больше любят обещать и воодушевлять, чем потом делиться наградами. И лучше уж Артур будет подле благородного Херефорда, даже подле его брата, чем выпячиваться при наследнике короны, как тот же корнуоллский граф Реджинальд, который от милого племянника ни на шаг не отходит, хотя ранее упорно отсиживался в своих замках. Артур даже некогда возил к нему какие-то послания. Что-то такое припоминалось…

Генрих проехал совсем близко от стоявшего в толпе Артура. Тот из-под капюшона смотрел на герцога. Да, он возмужал, даже не скажешь, что ему всего-то двадцать. Решительное, волевое лицо, прищуренные от дождя и ветра глаза, широкие плечи, кажущиеся еще шире от мехового оплечья плаща. Мех на плаще весь слипся, торчал иголками. Как и побуревшие от влаги, взъерошенные, коротко стриженные волосы герцога.

«Голову-то мог бы прикрыть», — почему-то подумал Артур, сердясь на беспечно красующегося перед тамплиером мальчишку. Гм. Мальчишка. Он уже отец. И как поговаривали, его супруга снова в тягости.

Генрих правил конем с непринужденностью заправского наездника, в седле под ветром и дождем сидел без всякого напряжения, поводья небрежно бросил на холку. Он кому-то улыбнулся в толпе, отшвырнул доеденную ножку, допил вино и метнул дорогой кубок в толпу солдат. Те так и кинулись ловить, стали смеяться.

За спиной Артура маркитантки едва не стонали от восхищения.

— Ах, этот парень — просто гибель для женщин! Душу бы заложила за один его поцелуй!

Старая матушка Флор хмыкнула:

— Размечталась, дура! Да он получил первую красавицу во всем христианском мире! Саму Элеонору Золотую Орлицу! Станет он после нее на каких-то блудниц поглядывать.

— А вот и станет! Слыхали, к нему из Уэльса прибыла некая шлюха Ависа, да еще и нагулянного от Плантагенета сыночка привезла. И что? Он ее принял с распростертыми объятиями. Озолотил, да и сыну внимание выказал.

Артуру стало не по себе. Вспомнились злые слова Ависы, когда он отверг ее прямо перед алтарем, вспомнилось, как она пыталась его обмануть, уверяя, что ее сын от него…

В это время Генрих подъехал к заледенелому склону над рекой. Это было опасно, и его конь заскользил, сползая. Генрих прекратил красоваться и резко натянул поводья, заставляя скакуна попятиться. Было слышно бешеное храпение коня, при повороте стал видел герб Генриха на щите: важно шествующие на червленом поле золотые львы.

— Слава Иисусу Христу, тамплиер! — закричал Плантагенет сквозь шум ветра.

— Во веки веков! — долетело с того берега.

Кто-то в толпе заметил, что за тамплиером стоят арбалетчики и для Генриха это может кончиться плохо. И тут же в войске Плантагенета послышались щелчки заряжаемых арбалетов. От обычных луков с их отсыревшими по такой погоде тетивами сейчас не было никакого толку, а вот арбалеты могли сыграть существенную роль. Как и сорвать переговоры, если начнется перестрелка.

Хорошо, что вмешался кузен Генриха граф Глочестер и, наезжая на арбалетчиков конем, заставил их попятиться.

В толпе ворчали:

— Вилли Глочестеру только дай покомандовать. А ну, если кто нашего Гарри подстрелит? Глочестер, что ли, начнет требовать для себя корону, ублюдочная кровь![81]

Да, в отличие от Генриха, Глочестера в войсках не любили. И сейчас солдаты внимательно следили за арбалетчиками на противоположном берегу. Те стояли позади командора Осто, который кричал, надсаживая горло, что сами Небеса против их сражения, что лучше им разойтись и позже перейти к переговорам. Генрих спросил, за кем тогда останется Малмсбери. Командор ответил, что у графа Уилтширского. Генрих стал смеяться. Что? Ему отступить и оставить такую занозу, как Малмсбери, в своих владениях? Да и не знает он никакого графа Уилтширского, зато наслышан о наемнике Геривее, возомнившем себя достойным графской короны.

— Однако я готов обсудить, останется ли Малмсбери у Геривея, если он добровольно сдаст мне крепость, — добавил Плантагенет.

Это было сказано громко, явно для того, чтобы услышали на стенах крепости, где за зубцами куртин темнели силуэты столпившихся защитников. Мог быть там и Геривей. Но вряд ли он что-то разберет, разве что обрывки речи среди порывов ветра. Да и сами переговорщики скоро совсем охрипнут. Но все же сэр Осто продолжал настаивать, говорил, что и река разлилась, и дороги совсем развезло, так что нет возможности подвезти провиант, а потому люди под Малмсбери вскоре начнут голодать.

Люди и сейчас уже голодали. И мерзли. И проклинали непогоду. Но Генрих считал, что это не повод отступать от крепости.

— Это вам трудно! — кричал он через реку. — Поэтому Стефан и выслал храмовника, рассчитывая уговорить меня уйти. Но он зря прячется за вашу спину, командор. Я никогда не отказываюсь от своих планов. А ненастье… Святые кости, да кого этим можно удивить в Англии? И если солдаты Стефана дрожат и скулят от дождя, то мои парни ссать на ненастье хотели. Как и на всяких храмовников, какие лезут не в свое дело. Правду я говорю, ребята? — обратился он к столпившимся за ним солдатам.

Те ответили громким одобрительным гулом. Некоторые даже продемонстрировали, насколько верно то, что сказал веселый парень Генрих: задрали куртки и кольчуги, спустили штаны и стали писать прямо на глазах у собравшихся на другом берегу воинов короля, выкрикивали в их адрес оскорбления.