Заговорщики в Кремле. От Андропова до Горбачева - Владимир Исаакович Соловьев

она сохранила руководящую роль в семье, простирая ее даже на семью своей замужней дочери.

Поэтому в Англии, а позднее во Франции и Швейцарии, мадам Горбачева вела себя вольней и чувствовала непринужденней, чем все предыдущие кремлевские жены, как бы сознательно взырвая традицию их унылого, церемонного престарелого существования. Она позволила себе даже шутливо пройтись насчет “скуки“ марксизма-ленинизма, который сначала прилежно штудировала, а потом преподавала.

Впрочем, Брежнев тоже баловал иностранцев анекдотами насчет коммунизма. Однако шутки шутками, а Раиса Горбачева допустила серьезный тактический промах с точки зрения советской государственной морали.

Не совладав со своей страстью к драгоценным камням, которая сама по себе предосудительна для почетной представительницы государства рабочих и крестьян, Райса Горбачева купила в фешенебельном лондонском магазине “Картье“ бриллиантовые сережки стоимостью в 2,500 долларов и расплатилась за них с помощью кредитной карточки “Америкой Экспресс". Это было уже беспрецедентное, из ряда вон выходящее событие: никогда раньше ни одни руководитель Советского Союза, ни тем более его жена не имели “Америкэн Экспресс", наличие которой предполагает, что у ее владелицы имеется счет в одном из западных банков или, что значительно вероятней, советское правительство, имеющее такие счета, оплачивает ее покупки. Ведь даже Брежневу, с его почти патологической страстью к иностранным автомобилям, приходилось заниматься ловким вымогательством у правительств западных стран, чтобы добыть очередную машину-люкс для своей коллекции, в то время как жена будущего кремлевского лидера спокойно и даже демонстративно покупает бриллиантовые серьги за государственный счет. (Все члены Политбюро и Секретариат имеют право — разумеется, секретное и нигде не обнародованное, — на “открытый счет“ в Государственном Банке, откуда они могут брать когда угодно и сколько угодно рублей, но не твердой, свободно конвертируемой валюты за границей!).

Этот откровенный поступок Раисы Горбачевой означал прямое обнаружение на западной сцене под пристальным взглядом журналистов и фоторепортеров особого, привилегированного, исключительно кастового и паразитического существования Кремлевской олигархии — факт, который они целой системой внутренних запретов и годами выработанным этикетом общения с народом старались скрыть. И только представительница молодого поколения кремлевских жен бездумно и машинально нарушила этот строжайший запрет.

Случилось это потому, что Михаил Горбачев, как и его жена, ввиду резкого возрастного отрыва от остальных членов правящей верхушки, принадлежат к совершенно новому типу политических деятелей, которые, в отличие от брежневско-черненковского Политбюро, не испытали ни сталинского террора, ни истребительных лет войны, ни послевоенного измора страны сталинским директивами и потому воспринимают свои привилегии — от открытого счета в Государственном Банке до роскошных вилл и специальных, люксовых лечебниц — как свое естественное, почти наследственное право. Горбачевы так длительно и безопасно жили в этом райском, тщательно огороженном от советского населения мире всесторонних привилегий, что у них даже не выработалась привычка их от кого-либо скрывать. Это — модернизированный тип советского барства. И надо посмотреть, как Михаил Горбачев на заграничном приеме или в кремлевской приемной, разоблачаясь, откидывает пальто назад, не глядя, кто его подхватит, и также не глядя посылает вбок широким жестом шляпу в невидные услужливые руки, чтобы понять, как глубоко сидят в нем чиновничья спесь, чванство, почти наследственное отсутствие демократического общения с людьми. Ни одному из прежних советских вождей не были свойственны такие барские, уже машинальные замашки.

Одновременно с этим, в поисках народной популярности и поддержки — игра в демократизм: заранее отрепетированные, показательные встречи с “простыми людьми“ на улицах, на заводах и даже в их квартирах. Или же появление четы Горбачевых в Московском Художественном театре и Ленинградском имени Кирова, но не в “царской ложе“, а в партере, среди “обычных" зрителей. Как известно, “народ" на подобных встречах формируется из приставленных к вождю и одетых в гражданскую форму телохранителей из 9-го Управления КГБ. (Исключением были Ленин и Хрущев, которые на самом деле встречались с простыми советскими людьми). Естественно, эти “хождения в народ" Горбачева подробно освещаются советскими средствами массовой информации — так создается парадоксальный по самой своей природе культ скромности нового советского лидера.

Совсем напротив, подробности походов Раисы Максимовны по британским или французским магазинам, взахлеб описанные свободной прессой, остались неизвестны советским обывателям. Хотя они, несомненно, догадываются, что их кремлевские господа живут несколько иначе, чем они сами. Однако даже их воображению далеко до кремлевской реальности, которую от них так тщательно скрывают. Во всяком случае, бриллиантовые сережки, купленные Раисой Максимовной Горбачевой в Лондоне, либо посещение ею модных французских салонов Ива Сен-Лорана и Пьера Кардена, либо тот факт, что она (как и ее муж) являются регулярными клиентами роскошной итальянской фирмы “Гуччи“ — все это произвело бы в Москве и в других городах и весях России настоящий фурор» появись об этом сообщения в советской печати.

Не случайно, на всем протяжении Женевской встречи в верхах, в ноябре 1985 года, среди множества журналистов, следовавших по пятам за Раисой Горбачевой, не было ни одного русского. На вопрос западного репортера о том, как советская печать будет освещать пребывание госпожи Горбачевой в Женеве, его советский коллега ответил: “Это ваша забота. Мы о ней вообще писать не будем".

Кремль сейчас как двуликий Янус: к западной и домашней аудитории он повернут двумя совершенно разными масками. Причем ни одна не отражает его реальных черт. Возьмем того же Горбачева: если во время его хорошо организованных пропагандисткихх туров по Англии, Франции и Швейцарии он предстает как Гуччи-коммунист, то для своих домашних выходов он скорее рядится в знаменитую “ленинскую простоту “.

За нелюбовь народа к безликим лидерам, окопавшимся в неприступной крепости на Красной площади, Кремль платит народу той же монетой — отчуждением, изоляцией, равнодушием к его нуждам, эксплуатацией его в хозяйственных и военных целях и раздражением, когда эта эксплуатация дает неполные результаты из-за народной безответственности, лени и пьяни.

Последняя принимает размеры национального бедствия, и перед каждым следующим кремлевским вождем все острее и безотлагательнее встает вопрос борьбы с алкоголизмом.

" С нами никто не собирается воевать. Все разговоры о “Першингах" и напряженных взаимолотношениях — все это блеф. Зачем с нами воевать, если через 12–15 лет мы просто сами развалимся как суверенное государство? Государство, в котором более половины взрослого населения состоит из алкоголиков и пьяниц, недееспособно и необороноспособно в принципе".

Эти слова принадлежат не академику Сахарову и не писателю Александру Солженицыну, а извлечены из письма группы советских ученых из Новосибирского Академгородка. И послано оно не в ООН, не мировой общественности, не президенту США и не в “Нью-Йорк Таймс" — обычные адресаты советских диссидентов, но в Центральный Комитет партии. И хотя это письмо составлено в