Манускрипт всевластия - Дебора Харкнесс

«Диане» было нацарапано на нем синей пастой. Мелкий женственный почерк матери я знала по школьным запискам и открыткам на день рождения.

— От мамы. Что это может быть?

— Понятия не имею, — ответила Сара, удивленная не меньше меня.

Внутри обнаружился еще один конверт и что-то обернутое в папиросную бумагу. Конверт был бледно-зеленый, с более темной каймой по краю. Мы с папой купили этот почтовый набор маме в подарок — на каждом листке бумаги был напечатан букетик ландышей, белый с зеленым. К глазам подступили слезы.

— Хочешь побыть одна? — привстал Мэтью.

— Нет. Останься.

Вся дрожа, я вскрыла конверт. Под лилиями стояла дата: 13 августа 1983 г.

Мой седьмой день рождения. Всего за несколько дней до отъезда папы и мамы в Нигерию.

Я пробежала глазами первую страницу письма. Она выпала у меня из рук, опустилась на пол.

— Диана? — Страх Эм чувствовался не только слухом, но и на ощупь.

Затолкав письмо в глубину кресла, я снова схватила большой пакет, который дом так долго хранил для меня. Под папиросной бумагой ощущалось что-то плоское, тяжелее положенного, заряженное невероятной, уже знакомой мне силой.

Услышав, как запела моя кровь, Мэтью встал за спинкой кресла, положил руки мне на плечи.

Я развернула первый слой упаковки. На самом верху лежал обыкновенный листок белой бумаги с побуревшими от возраста краями, с тремя затейливыми рукописными строчками.

— «В начале всего — отсутствие и желание, — выговорила я стиснутым горлом. — В начале всего — кровь и страх».

— «В начале всего — открытие чародеев», — закончил Мэтью. Едва дождавшись, когда я передам листок ему, он понюхал его и молча вручил Саре. Я окончательно развернула бумагу.

У меня на коленях лежала недостающая страница «Ашмола-782».

— Боже, — выдохнул Мэтью. — Это то, что я думаю? Откуда ее взяла твоя мать?

— Надо письмо прочесть, — пробормотала я, глядя на ярко раскрашенную картинку.

Мэтью, подобрав упавший листок, стал читать вслух:

Дорогая Диана! Сегодня тебе исполнилось семь — очень важный возраст для ведьмы. В семь лет пробуждается и начинает формироваться сила, но твоя пробудилась сразу, как только ты родилась. Ты с самого начала была особенной.

Колдовской вес пергамента давил на мои колени.

Если ты это читаешь, значит, нам с отцом удалось внушить Конгрегации, что им нужен он, а не ты. Не вини себя: другого решения просто не было. Мы надеемся, ты теперь достаточно взрослая, чтобы это понять…

Мэтью, легонько сжав мое плечо, возобновил чтение:

…И продолжить начатую нами охоту — сбор информации о себе и собственной силе. Эту страницу вместе с запиской мы получили, когда тебе было три. Они пришли в конверте с израильским штемпелем. Обратного адреса и фамилии отправителя, по словам факультетского секретаря, не было — записка и рисунок, ничего больше.

Все четыре последних года мы, лишенные возможности задавать кому-то вопросы, пытались разгадать смысл этого послания. И пришли к выводу, что на рисунке изображена свадьба.

— Да, это свадьба — химическая свадьба ртути и серы. — Мой голос после богатых обертонов Мэтью прозвучал резкой нотой. — Критический шаг в создании философского камня.

Такое красивое изображение химической свадьбы мне редко случалось видеть. Золотоволосая женщина в белоснежном наряде держала в руке белую розу в знак того, что она чиста и достойна своего жениха. Он, бледный, темноволосый, в черных с красным одеждах, тоже стоял с розой, но алой, как свежая кровь — символ любви и смерти. Позади этой пары на фоне деревьев и скал собрались под видом свадебных гостей металлы и неметаллы. Присутствовали здесь и животные: орлы, вороны, жабы, зеленые львы, павлины и пеликаны. Волк с единорогом занимали центральное место, сразу за новобрачными. Над всей этой сценой простирал крылья наблюдатель-феникс с пламенеющими по краям перьями.

— Что это значит? — спросила Эм.

— Что кто-то давно уже ждет, когда мы с Мэтью найдем друг друга.

— При чем тут вы, спрашивается? — Сара вытянула шею, разглядывая рисунок.

— На невесте его девиз. — Обруч из золота и серебра на ее голове был в самом деле украшен полумесяцем со звездой.

Мэтью взял из кресла остальные страницы письма.

— Не возражаешь, если я дочитаю?

Эм и Сара оставались на местах, вполне резонно остерегаясь незнакомого заколдованного объекта.

Мы думаем, что в образе невесты здесь представлена ты. Относительно жениха у нас нет уверенности, хотя я и видела его в твоих снах. Присутствующий и в прошлом, и в будущем, он держится в тени и никогда не выходит на свет. Он опасен, однако не для тебя. Надеюсь, что сейчас он с тобой, и сожалею, что с ним не встретилась. Мне так много хотелось бы рассказать ему о тебе.

Мэтью запнулся и стал читать дальше:

Быть может, вдвоем вы сможете разгадать, что это за рисунок. Твой отец полагает, что он взят из одной древней книги. Иногда в глубине пергамента появляется текст. Строчки начинают двигаться, но тут же и пропадают на несколько недель или месяцев.

— Дай мне эту картинку, — вскочила Сара.

— Это из той оксфордской книги — я тебе говорила. — Я неохотно отдала Саре пергаментный лист.

— Тяжелый какой. — Она отошла с ним к окну. — Никаких слов я не вижу, но оно и понятно. Раз лист вырвали из книги, магия должна была значительно пострадать.

— Не потому ли слова, которые видела я, мелькали так быстро?

— Вполне возможно. Они ищут недостающую страницу и не могут найти.

— Страницы, — поправила я.

— Что значит «страницы»? — Взгляд Мэтью забросал меня льдинками — об этой детали я упомянула впервые.

— Из «Ашмола-782» удалена не одна страница.

— А сколько же?

— Три. В самом начале книги. Я видела их корешки, но тогда это не показалось мне важным.

— Три, — повторил Мэтью с таким видом, точно хотел срочно кого-нибудь растерзать.

— Какая разница, три или триста? — Сара все еще пыталась обнаружить спрятанные слова. — Магия все равно пострадала.

— Такая, что иные подразделяются именно на три вида. — Мэтью погладил мою щеку, давая понять, что злится не на меня. — И если одна страница у нас… — начала я.

— То у кого остальные? — закончила Эм.

— Тьфу ты черт. Почему Ребекка нам ничего не сказала? — Саре, судя по всему, тоже хотелось разорвать что-нибудь на клочки. Эм забрала у нее рисунок и бережно положила на чайный столик.

Отец говорит, что без долгих странствий вам эту тайну не разгадать, — снова принялся читать Мэтью. — Об остальном умолчу из опасения, что письмо может попасть в чьи-то чужие руки. Ты все равно придешь к разгадке, я знаю.