Формула бессмертия. На пути к неизбежному - Александр Никонов

— Ну и что это вам даст? Ну, узнаете вы, что работает, условно говоря, первый участок мозга и восьмой — там наблюдается повышенная электрическая активность. И? Это все равно, что судить о работе компьютера по нагреву корпуса или о содержании книги по пеплу. Сожгли «Войну и мир» — ага! — вышло полкило пепла. Сожгли букварь — 20 граммов пепла. Это разные книги!.. Меня интересуют не вольты, которые вы снимите с кожи черепа. Меня интересует, что такое «Я»! Если нет моего тела, если я не помню своего имени и биографии, то кто же «Я»-то?

— «Я» всегда остается тем же самым. Даже если ты не чувствуешь тела и не знаешь, кто ты.

Я постучал пальцами по столешнице. Ответа на свой вопрос я не получил. Да, по правде сказать, и не рассчитывал. Но решил для очистки совести еще немного поковырять в том же месте:

— Я так понимаю, что с точки зрения психологии личность — это набор врожденных и приобретенных программ поведения. У всех они разные. Если одному роботу записать один комплекс программ, а другому другой, они тоже будут отличаться друг от друга как личности. Но что такое сознание?

— А почему мы говорим «co-знание»? «Со» — это коммуникация, внутренние диалоги. Диалоги интроектов, образы «значимых других», заложенные в детстве.

— Вы хотите сказать, что наше сознание составлено, как мозаика, из осколков разных людей, которые оставили в нас свои кусочки внутренних программок? От мамы, от папы, от дяди Пети… А они, в свою очередь, получили эти кусочки от своих родителей, окружающих и так далее. Постоянное наследование и трансляция этих кусков программ и есть цивилизация, смена поколений. Мы состоим из кусочков чужих сознаний?

Вот тут Кучеренко внес существенное уточнение в нарисованную мною картину:

— Нет у нас чужих сознаний! Образ Наполеона, образ Леонардо да Винчи, интроекты матери или отца — это мои образы. Это мое сознание! Все, что я знаю о культуре человечества, о цивилизации, это все мое! И оно может отличаться от реальности. Мой Наполеон — это не тот Наполеон, что был на самом деле, в реальности.

…Я устало почесал виски: опять это «самое дело», опять эта реальность! Никто не знает, каким был Наполеон «на самом деле», в реальности! Кроме него самого. Да и то… Какой же тогда резон говорить о реальности? Понятие реальности в этом свете вообще теряет смысл после появления квантовой механики. А что остается, когда теряет смысл реальность?

— У меня один знакомый есть, — признался я, почесывая нос, — который занимается китайской гимнастикой и прочими восточными практиками, так вот он приглашал меня на занятия тенсегрити — это такие магические пассы и особая система дыхания, открытые толтеками — шаманами древней Мексики. Он говорит, что благодаря таким и подобным упражнениям, скатывает и держит в руках некий энергетический шар, который реально ощущает между ладонями как некую упругую энергетическую субстанцию. И жена моя Галка такой шар может скатать! А вот у меня не получается шар скатать, как ни стараюсь. Что это за шар такой?

— Шар? — улыбнулся Кучеренко. — Это иллюзия.

… Шар — иллюзия. Личность — иллюзия. А древние индейцы говорили, что весь мир есть майя, то есть иллюзия. Да что же это у вас, чего не хватишься — ничего нет!..

— Владимир Вилетарьевич! — я был настроен решительно. — Какого черта! Одна и та же таблетка на одно и то же тело может воздействовать не просто с разной силой, а с прямо противоположным эффектом — в зависимости от того, какая личность включена в мозгу или во что человек верит. Человек в состоянии транса ходит по углям, а в обычном состоянии получает страшные ожоги. Ушуист в состоянии транса ломает горлом копье, упершись в его наконечник. Каратист в состоянии транса ломает кулаком бетонные блоки. А без транса сломает костяшки пальцев. Почему? Куда Делись химия и физика? Вы же специалист по трансу, объясните!

Кучеренко вздохнул:

— Если бы я мог, давно объяснил бы. Но я могу только строить предположения. Может быть, мышцы по-другому работают… Вот, например, вода. Ее состояния могут быть разными — это и облачко пара, и горный поток, который сбивает тебя с ног. Так и человек со своим телом. Он хоть и состоит на семьдесят процентов из воды, но вода эта может быть разной. Состояние тела разное, мысль по-другому работает… Это, конечно, не объяснение. Это слова. Которые не объясняют сути явления, а только рисуют картинку. Но кто-то из самых лучших наших психиатров — то ли Корсаков, то ли кто-то другой — считал, что его самое главное научное открытие — то, что он выяснил удивительный факт: в состоянии каталепсии меняется удельный вес тела человека. Если в обычном состоянии оно плавает у поверхности воды, то в состоянии каталепсии оно плавает над поверхностью — как пробка.

— Если каталепсия, то есть мышцы напряжены, значит, они плотнее, значит, должен тонуть.

— Не знаю. Может, грудная клетка как-то расправляется, может, газообмен в тканях меняется, я не знаю. Не знаю, почему в состоянии каталепсии перенапряженные мышцы не болят. Почему в состоянии транса можно ходить по раскаленному… Никто не знает.

И тут я вспомнил тоскливый вопрос Карданова, которым тот периодически задается, взявшись за голову и глядя на свои волшебные дистиллированные растворы:

— Сижу порой и думаю: черт побери, почему же это работает!?.

Человек, который пообещал меня расстрелять, сидел рядом со мной и смотрел в камеру. Не в тюремную, а совсем даже в телевизионную. Потому что он был моим гостем. А я — ведущим программы Был в моей биографии непродолжительный эпизод, когда я на одном из кабельных каналов вел программу о науке. Одним из ее гостей оказался великий социалистический писатель Максим Калашников. Тот самый, который пообещал вашего покорного слугу поставить к стенке, после того как они, социалисты, придут к власти. Я писал об этом в книге «Кризисы в истории цивилизации».

Калашников считается футурологом, поскольку пишет книги о светлом коммунистическом будущем, ярком социалистическом прошлом и темном капиталистическом настоящем. Мы с ним расходимся практически по всем позициям. Кроме понимания того факта, что над миром сгущаются сумерки нового Средневековья. Которое может помешать осуществлению двух главных мечтаний человечества — мечты о бессмертии и мечты о покорении космоса. Последнее, впрочем, тоже нужно для бессмертия, точнее, для выживания человечества в целом, поскольку Солнце не вечно. А вот что касается индивидуального бессмертия, тут путей много — начиная от бесконечного продления жизни биологического тела до переноса сознания на другие носители.

Продлением жизни в теле занимается геронтология. И ей, бедняжке, и устройству тела мы посвятили почти всю первую часть книги. И поняли: до телесного бессмертия нам еще крайне далеко. Причин разрушения нашего носителя, которое мы называем старением, множество, и они системны. Будут ли побеждены — неизвестно. Даже если мы кардинально разберемся с тем, что нас убивает сейчас (инфаркты, рак и проч.), если разберемся со старением на организменном уровне, что прикажете делать со старением на уровне клеточном, то есть с пределом Хейфлика — максимально возможным количеством клеточных делений, вшитым в конструкцию самой клетки? Как-то влезать в каждую из триллионов наших клеток и искусственно наращивать там теломеры? (Напомню: теломеры — это «холостые» концы, которыми молекулы ДНК крепятся к клеточной оболочке и не копируются при делении, поскольку «паровозик», занимающийся делением, не копирует ДНК полностью, так как упирается «лбом» в тупик.)