Колодец с живой водой - Чарльз Мартин

– Пауло.

От удивления я невольно вздрогнул, и Лина улыбнулась:

– Не ожидал?

– Я… Конечно, нет. Я даже не думал, что он…

Она решительно кивнула:

– Папе ты бы понравился.

Лина не желала сдаваться, не желала отступать, хотя я, исполнившись саморазрушительной горечи и отвращения к себе, почти намеренно отталкивал ее от себя. Напротив, то, что должно было испугать ее, сделало Лину как будто ближе.

– А знаешь, ведь я видел тебя еще до того, как ты подобрала меня в Леоне. Раньше… – Я взмахнул рукой, словно указывая на свое прошлое, но она меня не поняла.

– Когда? – удивилась Лина.

– Сразу после того, как право собственности на плантацию окончательно перешло к нам. Ты потеряла все: родителей, «Кофе Манго», мужа. Ты осталась совершенно одна, и к тому же ты была беременна. В тот день ты спускалась в долину, а я… Незадолго до этого я приехал в Леон, чтобы доделать последние мелочи и ликвидировать свой офис в одном из отелей. Перед самым отлетом я взял напрокат мотоцикл и отправился в горы, чтобы своими глазами увидеть, что́ мы… что я натворил. Наверное, мне нужно было самому взглянуть на тех ни в чем не повинных, честных тружеников, которых я обобрал до нитки, чтобы начать что-то понимать… Когда я увидел, как они – и ты среди них – идут по дороге в долину, а на самом деле по дороге в никуда, до меня вдруг дошло: я совершил нечто такое, что не под силу ни одному урагану…

– Что же?

– Я отнял у вас надежду.

Лина слегка наклонила голову, обдумывая мои слова. Наконец она сказала:

– Отнял?.. Нет, не думаю. Ты нанес нам глубокую рану, это верно, но… – Она улыбнулась и покачала головой: – Но надежда никуда не делась.

Господи, как же я любил эту женщину!

* * *

На следующий день, уже садясь в самолет Колина, Пауло крепко пожал мне руку и долго не отпускал.

– Gracias, hermano. Ты копать очень хорошо! – проговорил он наконец, а Изабелла обняла мою ногу. Я поцеловал ее в лоб, и они оба поднялись в салон. Лина прощально прикоснулась к моей руке и стала подниматься по трапу следом за ними. У двери самолета она, однако, остановилась и снова спустилась вниз. Сняв с меня «костасы», чтобы видеть мои глаза, она прижала палец к моим губам.

– Я не боюсь тебя, Чарли. Никогда не боялась.

Набрав разбег, «Гольфстрим» легко оторвался от земли и почти сразу затерялся в небе, а я почувствовал, что самолет унес с собой частичку моего сердца. Колин, Маргерит, Сэл и Мария тоже улетели с Линой и остальными, так как собирались провести несколько недель в Коста-Рике, попутешествовать по стране и пожить в отремонтированном особняке, а я остался на своем острове один.

Я знал, что Лина простила меня. Оставалось самое трудное – самому простить себя.

* * *

Всю следующую неделю я гулял по пляжам Бимини, стараясь как можно скорее восстановить силы. К концу второй недели я уже мог пройти без отдыха несколько миль. В начале третьей недели я впервые попробовал пробежаться трусцой, а уже через месяц бегал многочасовые кроссы, нагружая мышцы и освобождая голову. Однажды, после того как я пробежал несколько миль по песку и основательно устал, я вдруг понял, что́ мне нужно делать.

* * *

На следующий день я заказал билет до Бостона. Пора было повидаться с папой Пикерингом.

Я не стал заранее договариваться о встрече, поскольку был уверен, что Маршалл все равно меня не примет. Кроме того, внезапность казалась моим единственным козырем. Это было, пожалуй, единственным, на что я мог рассчитывать в игре, которую замыслил.

Компания «Пикеринг и сыновья» успела переехать в новое здание. Я назвал таксисту адрес, который выяснил заранее, и вскоре уже высаживался на тротуар напротив главного входа. Новый офис компании выглядел по-современному аляповато: на мой взгляд, его архитектура отражала как стремление Маршалла Пикеринга идти в ногу со временем, так и стремление Брендана перехватить у него дела. Ну-ну… Как бы там ни было, конфликт между функциональностью и стремлением к украшательству был налицо, и я подумал, что ни за что не хотел бы работать в подобном здании, где буквально все кричало о безвкусице и богатстве.

Профессиональная улыбка секретарши в холле верхнего этажа сменилась тревогой, когда, не замедляя шага, я проследовал мимо нее прямо к трем роскошным кабинетам. Слева находился кабинет Аманды, справа – кабинет Брендана. Их двери были плотно закрыты. Дверь кабинета Маршалла посередине была широко распахнута, и я направился прямо к ней. Секретарша за моей спиной что-то протестующе пискнула, но я не обратил на нее никакого внимания. Краем глаза я заметил, что она набирает на телефоне какой-то номер, и не без злорадства подумал, что она поздно спохватилась. Я уже входил в кабинет.

Маршалл сидел за рабочим столом, неотрывно глядя на стоявшие перед ним мониторы. На мониторах непрерывно сменяли друг друга цифры, отражавшие размеры его состояния в режиме реального времени. Маршалл Пикеринг постарел, но выглядел даже еще импозантнее, чем раньше. Аккуратно одетый, подтянутый, он был в отличной физической форме, и только его волосы окончательно поседели. Меня он сразу узнал и даже поднялся навстречу.

– Чарли? Какими судьбами?! Почему ты не позвонил?

Приветливо улыбаясь, он вышел из-за стола, чтобы пожать мне руку и похлопать по плечу. Выражение его лица оставалось вполне дружелюбным, но глаза смотрели холодно и настороженно.

– Аманда! Брендан! – позвал он, глядя куда-то поверх моего плеча. – Смотрите, кто пришел!..

Позади меня раздался шорох, и я обернулся. В кабинет вошли моя бывшая любовь и мой удачливый соперник. За прошедшие годы Брендан слегка располнел, но Аманда осталась такой же подтянутой и стройной, как в наши студенческие годы. Шагнув ко мне, она обняла меня и поцеловала в щеку. Она была по-прежнему красива, и все же годы обошлись с ней сурово. Аманда выглядела… взрослой, не такой трепетной и отзывчивой, как в юности. Она улыбалась, но ее взгляд был таким же холодным, как у отца. Пилатес, йога, регулярные занятия с персональным тренером помогли Аманде сохранить идеальную фигуру, но по ней было видно, чего ей это стоило. Чуть не с суеверным страхом я заметил у нее на шее и на подбородке следы подтяжек, и хотя операция была проведена, скорее всего, безупречно, никакая пластическая хирургия не могла скрыть печали, которая поселилась где-то глубоко внутри ее. Глядя на Аманду, я почти пожалел Брендана. Отвисший живот, округлившееся лицо, мешки под глазами… Выглядел он, впрочем, вполне респектабельно, но десять лет пребывания «в семье» наложили на него свою печать, и теперь он напоминал хорошо выдрессированного щенка. Не знаю, как другим, а мне было хорошо видно: его как следует пообтесали, и теперь Брендан превратился просто в подпевалу Пикеринга. Правда, «в миру» он, безусловно, носил гордый титул вице-президента или исполнительного директора компании, но это были только названия, которые ничего не значили.