Хранитель секретов Борджиа - Хорхе Молист

В бой вступили все силы, как только тяжелая испанская и итальянская кавалерия бросилась на остатки французской, а когда она была обращена в бегство – на пехоту. Швейцарский капитан погиб, и вскоре его люди, находившиеся в меньшинстве относительно немецких и испанских пехотинцев, толпой обратились в бегство, внося еще больший хаос в ряды французских пехотинцев и легкой кавалерии, которые пытались вступить в бой, но вскоре были разбиты. Теперь бегство французов стало тотальным, а победители бросились в погоню за побежденными, убивая всех, кто не сдавался. Многим удалось убежать благодаря опустившейся на землю ночной темноте, и только восемьсот человек были взяты в плен.

Жоан пересчитал своих: погибли восемь человек и были ранены трое. Надо было бы радоваться тому, что удалось остаться в живых, но, несмотря на это, Жоан не мог подавить в себе грусть, видя перед собой в свете угасающего дня безотрадную картину тысяч распростертых безжизненных тел.

«Сколько попусту растраченной воинской доблести, сколько потерянных жизней! – думал он, качая головой. Жоан не верил своим глазам. – И это называется победой?»

83

– Пошли, заберем с поля боя все, что удастся унести, – сказал Сантьяго, как только они расположились на ночь. В руках у него был зажженный смоляной факел. – Вы идете?

– Вы собираетесь обокрасть мертвых? – спросил Жоан.

– Ну да, конечно, – ответил Диего. – А по пути покончим с ранеными, чтобы не страдали. Разве вы никогда не принимали участия в сражении? Кроме того, король мне должен кучу денег. Так посмотрим, есть ли тут что-нибудь стоящее.

– Нет, спасибо, Диего, что-то не хочется.

– Надеюсь, что Господь поможет вам выспаться.

И молодые люди вышли, присоединившись к ожидающей их группе, освещавшей себе дорогу факелами.

Ночь, которую провел Жоан, не была такой доброй, как пожелал ему Диего. Несмотря на усталость, он не мог не думать о бойне, и все его мысли были о герцоге де Немуре. Он видел, как тот приближался вместе со своими кавалеристами, как земля дрожала от копыт их лошадей, плюмаж его шлема развевался на ветру, а доспехи блестели, освещаемые закатным солнцем. Был ли он тем всадником, которого Жоан ранил? Он беспокойно ворочался с боку на бок на земле, где прилег, и в конце концов поднялся, взял факел и пошел в сторону поля битвы.

Жоан встал на том месте, где находился во время боя, и осторожно, чтобы не пораниться о колья, с которыми не смогли справиться столько всадников, преодолел заграждение. Зрелище, которое при свете факела предстало перед его глазами, было ужасающим. Почти все тела – как людей, так и лошадей – беспорядочно валялись вдоль длинной траншеи, хотя все поле тоже покрывали лежавшие там и тут трупы. В большинстве своем абсолютно нагие. Повсюду был виден свет от факелов, которые держали солдаты, обиравшие трупы. Кто-то тащил какие-товещи. Время от времени слышались крики и перебранка солдатни. Должно быть, они находили что-то ценное.

– Нелюди, – пробормотал Жоан, стиснув челюсти.

Он подумал, что герцог де Немур, скорее всего, погиб недалеко от частокола в попытке преодолеть его, и продолжил этот жуткий путь, усыпанный телами людей и лошадей, часто лежавших друг на друге.

Видя все это, Жоан думал, что лучше бы он никогда не попал в Сериньолу и не стал свидетелем столь мрачного зрелища. Все эти люди наверняка пообещали своим женам вернуться, как он пообещал Анне. Жоан стал молиться за тех, кто уже никогда не сможет обнять своих любимых.

Над полем витал жуткий запах крови, смешанный с вонью от нечистот, от которого желудок выворачивало наизнанку. Когда Жоан видел стройное, высокорослое тело воина, он останавливался, чтобы вглядеться в его черты, и, если погибший лежал лицом вниз, переворачивал его. Для этого ему приходилось дотрагиваться до трупов, некоторые из которых были еще теплыми, а другие уже начинали застывать, но в любом случае он пачкал руки свернувшейся кровью. От этого его тошнило: Жоан думал о том, что одно из этих тел могло было быть его собственным. Но он заставлял себя идти дальше, ибо был одержим желанием найти де Немура и узнать, была ли его пуля первой, пробившей доспехи герцога.

Наконец он нашел труп, который привлек его внимание: это могло быть тело герцога. Погибший воин лежал недалеко от того места, где Жоан видел его в последний раз. Он всмотрелся в его черты и сказал себе, что если это не Луи д’Арманьяк, то очень похожий на него человек. С него сняли абсолютно все, и он лежал на спине – полностью обнаженный, хотя грабители в порыве жалости прикрыли его гениталии камнем. Жоан убедился в том, что у этого человека была рана, пересекавшая грудь под правой ключицей: именно туда он и попал. Хотя позже, когда раненый бросился во вторую атаку, то получил еще две пули – в живот и в шею.

– Вы были отважным рыцарем, наверное, слишком отважным, герцог, – прошептал Жоан. – Вы погибли достойно, как те эпические герои из поэм, которых вы так любили.

Жоан помолился за упокой его души: он очень жалел о смерти того, кто хотел быть образцовым рыцарем. И вспомнил слова счастливого после победы Педро Наварро, который сказал ему несколько часов назад:

– Впервые в истории огнестрельное оружие – неважно, крупное или мелкое, – побеждает в бою тяжелую кавалерию. Всего тысячей аркебуз мы разметали две тысячи всадников! Самые мощные подразделения французской армии, ее сливки!

Жоан еще не закончил молиться, когда увидел большую группу людей, приближавшихся к нему с факелами, и узнал Великого Капитана и нескольких его офицеров. Их вел слуга по имени Варгас, на которого один из французских офицеров, рыцарским жестом приглашенных генералом на ужин, обратил внимание, поскольку тот вырядился в шикарные одежды герцога. Варгас, не знавший, что за человека он ограбил, не чувствовал ни угрызений совести, ни сожаления и не воспротивился тому, чтобы провести группу офицеров к тому месту, где лежал труп.

Жоан не стал отходить в сторону, увидев приближение группы.

Слуга герцога перевернул тело в поисках родинки на его спине и, увидев ее, сказал со слезами:

– Это он. Мой господин.

Гонсало Фернандес де Кордова некоторое время смотрел на тело Луи д’Арманьяка – герцога де Немура, графа де Пардиака и де Гиза, который в таком непотребном виде лежал посреди поля, покрытого трупами, и сокрушенно опустил голову. Возможно, он молился. Некоторые из французских офицеров плакали, а Жоан смотрел на Великого Капитана, и ему казалось, что тот опечален. Он столько времени посвятил изучению своего противника, стараясь думать так, как он, чувствовать так, как он, что стал понимать и по-своему любить его. И сейчас его смерть вызывала в нем искреннее сострадание.

– Я отобрал у вас победу и не могу вернуть жизнь. Но в моих силах отдать вам последние почести.

Великий Капитан приказал, чтобы телу придали достойный вид, одели в лучшие одежды и подготовили внушительную похоронную процессию. Гроб с телом герцога французские офицеры и швейцарские пленные отнесли на плечах в Барлетту. К ним добровольно присоединились многие испанские офицеры. Почетный эскорт составляли сто рыцарей, освещавших темноту ночи зажженными восковыми свечами, а также внушительное число воинов и барабанщиков, дробью отбивавших ритм похоронного марша. Тело герцога со всеми почестями было похоронено в монастыре Святого Франциска в Барлетте.