Горечь войны - Найл Фергюсон

У нежелания солдат на Западе сдаваться были весомые причины – причем дело было не только в дисциплине и боевом духе. Сдаваться в плен на Западном фронте было опасно. В сущности, в течение большей части войны солдаты чувствовали, что сдача в плен была связана с бóльшими рисками, чем боевые действия.

Таблица 42. Военнопленные (1914–1918 гг.)

прим. При подсчете греческих пленных учтены также пропавшие без вести, поэтому показатель, вероятно, завышен. Румынские данные очень неточны.

источники: War Office, Statistics of the Military Effort, pp. 237, 352–357; Terraine, Smoke and the Fire, p. 44.

В чем заключалась опасность сдачи в плен? Дело в том, что во многих случаях по обе стороны фронта солдат убивали не только при попытке сложить оружие, но и уже после того, как они сдавались. Это почти забытое сейчас явление, вероятно, можно назвать самыми значимыми “зверствами” Первой мировой войны. Пока подобные случаи имели место – и о них было хорошо известно на фронте, – у солдат существовал серьезный стимул не капитулировать. Именно поэтому они часто продолжали сражаться даже в отчаянном – а иногда и в безнадежном – положении. Если бы в 1917–1918 годах было безопаснее сдаваться, возможно, многие предпочли бы избежать ужаса битв, происходивших в эти годы. Однако сдаваться было опасно, и это затягивало конфликт. Как только немцы перестали бояться плена, война закончилась. Если бы французы и англичане весной 1918 года стали массово сдаваться в плен, Людендорфу можно было бы простить все его стратегические упущения.

Рисунок 17. Немецкие военнопленные, взятые англичанами во Франции (июль 1917 – декабрь 1918 г.)

источник: War Office, Statistics of the Military Effort, p. 632.

Лучше понять проблему сдачи в плен – одну из вечных проблем военного дела – нам поможет несложная теоретическая игра. Заменим дилемму узника дилеммой победителя: взять в плен или убить. Итак, победитель сражается с врагом, который пытался его убить, но вдруг предпринимает попытку сдаться. Если это не обманный маневр, тогда правильно будет взять его в плен и отправить в тыл в лагерь военнопленных. Так поступить разумно по четырем причинам. Пленного можно использовать как:

a) источник информации;

б) рабочую силу;

в) заложника;

г) пример для его товарищей (если хорошее обращение с ним может убедить их сдаться).

Во время Первой мировой войны особенно важными считались первый и второй из этих пунктов. Захваченных немцев допрашивали в целях получения сведений о противнике, и Хейг серьезно полагался на результаты этих допросов 7. Кроме того, военнопленные были полезным источником дешевой рабочей силы, которой во время войны постоянно не хватало. Хотя Хейг поначалу выступал против содержания пленных во Франции в этом качестве, правительство в итоге одержало над ним верх. К ноябрю 1918 года военнопленные составляли 44% рабочей силы БЭС. Формально Гаагская конвенция о законах и обычаях сухопутной войны запрещала привлекать их к работам, которые при этом “не должны иметь никакого отношения к военным действиям”, однако в реальности провести четкую границу было невозможно. В итоге термин “подготовительные работы” стали толковать крайне гибко (французы даже направляли пленных копать траншеи) 8. Размещение пленных менее чем в 30 километрах от линии фронта вызвало в январе 1917 года протесты германского правительства, которое в свою очередь приняло ответные меры, переместив британских пленных ближе к германским позициям во Франции и Польше 9. Пленных также использовали как заложников: немцы размещали лагеря в Карлсруэ, Фрайбурге и Штутгарте, чтобы они служили “громоотводами”, предохраняющими от бомбардировок 10. Однако четвертому аргументу в пользу взятия в плен уделялось меньше внимания. Распространять информацию о том, что с пленными относительно неплохо обращаются, никто особо не старался.

Как выглядят аргументы с другой стороны – то есть против взятия пленных? Во-первых, противник мог блефовать. Во время Первой мировой командиры постоянно предупреждали об этом солдат: враг притворялся, что сдается, атакующие расслаблялись и ослабляли бдительность, и тут скрывавшиеся до этого момента солдаты противника открывали огонь. Именно это произошло в сентябре 1914 года на реке Эна с британскими солдатами, которые были убиты, потому что поверили ложной капитуляции 11. Лейтенанту Дублинского фузилерского полка Луи Дорнану на Сомме немцы, сделавшие вид, что сдаются, “выстрелили прямо в сердце” 12. Впрочем, иногда никакого вероломства не предполагалось – просто часть солдат сдавались, а их товарищи в это время продолжали сражаться. Так, в 1917 году при Бюлькуре австралийский офицер по фамилии Боумен приказал своим солдатам сложить оружие и сам сдался в плен. “Когда его уводили два германских солдата, наши ребята застрелили их обоих. Они также угрожали застрелить и самого лейтенанта Боумена” 13. Бывало и наоборот – так, подполковник Грэм Сетон-Хатчинсон якобы застрелил 38 своих подчиненных за попытку сдаться в плен, а потом продолжил стрелять по немцам 14.

Другими словами, брать противника в плен было рискованным делом 15. Вдобавок транспортировать пленных в тыл тоже было непросто. Во время Первой мировой в армии считали, что на каждых десять транспортируемых должно были приходиться от одного до двух конвоиров 16, которых приходилось забирать с передовой. Проблема осложнялась, если пленники были ранены и не могли передвигаться самостоятельно. Поэтому проще всего было пристрелить пленного и забыть о нем. В конце концов, если бы он не сложил оружие, его все равно убили бы, а пока он сражался, он, вполне возможно, убивал и сам. Однако, хотя расстрелы пленных решали эту проблему, они противоречили международному и военному праву – а точнее Гаагской конвенции о законах и обычаях сухопутной войны. Ее статья 23 (в) запрещает “убивать или ранить неприятеля, который, положив оружие или не имея более средств защищаться, безусловно сдался”, а статья 23 (г) запрещает “объявлять, что никому не будет дано пощады” 17. К тому же убийство пленных имело отрицательные последствия: враги, которые могли бы сдаться, сопротивлялись до последнего. Это порождало дилемму победителя: принять сдачу в плен со всеми ее непосредственными рисками или убить сдающегося, увеличив вероятность ожесточенного сопротивления в дальнейшем – и, соответственно, риски для своей стороны в целом.

Незаконную и в конечном счете неразумную практику не брать пленных первыми внедрили немцы. Так, в дневнике Фалештейна, солдата 34-го фузилерского полка, говорится, что 28 августа 1914 года был отдан приказ добивать французских раненых, которые сдались в плен. Примерно тогда же унтер-офицеру Гётче из 85-го пехотного полка, находившегося под фортом Кессель рядом с Антверпеном, его капитан приказал англичан в плен не брать. Германский военный врач отметил в своем дневнике 31 августа, что бойцы саперной роты перекололи штыками французских раненых. О том, что в конце сентября французских пленных убивали, даже писала (под заголовком “Славный день нашего полка”) одна из силезских газет 18. Солдаты в этих случаях, скорее всего, следовали устным приказам, аналогичным тем, которые получили 112-й и 142-й пехотные полки. Согласно записи в дневнике одного из германских солдат от 27 августа, “всех французских пленных и раненых расстреливают, потому что французы увечат и мучают наших раненых”. Определенно, об этом ему сообщили его начальники. Еще один призывник, по имени Доминик Рихерт, подтвердил, что его полку (112-му пехотному) было приказано убивать пленных. Интересно, что, по его словам, этот приказ не понравился многим – но далеко не всем – военнослужащим 19.