Смерть леди Далгат. Исчезновение дочери Уинтера - Майкл Дж. Салливан

Ройс молча скрестил руки на груди.

– Ладно, вот еще одна. Говорят, их здесь не было. Все городские здания были некрасивыми, зато практичными. А однажды налетела стая этих созданий и наводнила город. Все боялись выходить на улицу. Никто не знал, откуда они взялись, но через несколько дней после вторжения явился старый маг. Он согласился избавить город от напасти и назвал цену. Город согласился, и маг превратил тварей в камень, однако…

– Город не заплатил, – сказал Ройс.

– Ты ее слышал?

– Нет, но все истории одинаковы.

Роланд на секунду задумался, а потом пожал плечами.

– В общем, ты прав. Они отказались платить. Со смертью тварей их проблема решилась.

– Дай угадаю. Маг сделал что-нибудь гадкое?

Роланд кивнул:

– Он проклял город. И теперь по ночам, обычно в новолуние, каменные создания оживают и мстят.

Ройс нахмурился:

– Я ожидал чего-либо ужасного, но правдоподобного.

– Мы обсуждаем физиономии монстров. Чего тут может быть правдоподобного?

– Как насчет почасовой оплаты резчиков по камню?

* * *

– Откуда внезапный интерес к архитектуре? – спросил Адриан, вновь следуя за Ройсом в Новый Гур Эм.

– А ты не заметил? – Ройс опять шел быстро, почти бежал, повторяя их путь к месту преступления.

– Не заметил чего?

Они вышли на площадь, и Ройс показал на дом, рядом с которым обнаружили труп девочки.

– Что в нем такого? – удивился Адриан.

– Видишь горгулий на карнизе?

Старое здание украшали жутковатые обезьяноподобные статуи, восседавшие на карнизе третьего этажа. В традиционном понимании это были не горгульи. Они не собирали дождевую воду, а были простыми украшениями.

– И что?

Ройс нахмурился:

– Видишь просвет?

Скорчившиеся клыкастые мартышки подались вперед, удерживая на плечах верхний балкон. Ройс был прав: одной не хватало. Второе слева чудище мошеннически покинуло пост, оставив товарищей самих выполнять всю работу. При падении столь массивного объекта с такой высоты неизбежны были бы разрушения, не говоря уже про обломки, однако на улице никаких следов удара не наблюдалось. Адриан подумал, что горгулью сняли, вероятно, для ремонта. Но для этого потребовались бы леса и подъемник, а их не было. И на пустом месте не было никаких следов работ, только пространство для отсутствующей статуи. Как будто она улетела. Самое разумное объяснение, на котором в конце концов остановился Адриан, заключалось в том, что горгульи здесь никогда и не было. Может, строителям не хватило статуй. Или к объяснению прилагалась некая история. Вроде тех, какими люди делились друг с другом, чтобы похвалиться познаниями в местном фольклоре. Ну да, резчик Гумбольд упал замертво, когда работал над ней, и в память о нем решили не изготавливать замену. Или: кто-то не рассчитал количество статуй для этой стены, и старик Пит начал ставить их справа, а Брэдфорд – слева. А закончив, они обнаружили, что одной горгульи нет. Денег было мало, и потому ее так и не сделали.

Однако все эти объяснения «разбивались» о голое пятно, яркое и нетронутое. Подобно выцветшему ковру с квадратом в том месте, где прежде стоял шкаф, стена сохранила четкий отпечаток силуэта там, где следовало находиться статуе. Здесь что-то было раньше – но не теперь.

Ройс посмотрел на Адриана и спросил:

– Почему одной не хватает?

Виллар Орфе ждал где обычно, на крыше. У него было несколько любимых мест, но этим вечером он восседал на коньке «Одежного трио», в котором портному, галантерейщику и сапожнику пришло в голову сделать универсальный магазин мужской одежды. Виллар никогда не был внутри, однако хорошо знал крышу: на ней прятался его дом. Скрытый в тайной нише между ребрами и фронтоном, это был не столько дом, сколько гнездо-палатка из холста и обломков дерева, куда Виллар забирался по ночам, словно гигантская сова. В крошечном убежище хранились его немногочисленные ценности: живой росток салифана в деревянной чашке, обрывок гобелена и меч, оставленный ему дедом. Меч Виллар прятал под свесом крыши, чтобы случайный незваный гость не обнаружил оружия. У него также имелись запасы еды – коренья, орехи и ягоды, собранные на городских окраинах. Ягоды только-только начали появляться на солнечных, теплых склонах, а еще Виллар отыскал немного грибов. И притащил сокровища, найденные в мусоре на Губернаторском острове. Кто-то из тамошних обитателей не любил соленой рыбы.

Солнце еще не село, и Виллар не поднимал головы. Ему не нравилось перемещаться при дневном свете. Природа благословила Виллара прекрасными чертами его народа, и он отказывался прикрывать уши и прятать глаза от мира. Виллар гордился своим наследием, это миру следовало стыдиться. У него был длинный список того, чему следовало бы быть. Иметь возможность войти в «Трио» и купить новый костюм. Открыто носить дедов меч на бедре. Жить в доме с четырьмя стенами, а его растению – обитать в настоящем, прости Феррол, горшке. Однако между тем, чему следовало быть, и тем, что было, существовала огромная разница, и потому он сидел, скрючившись, опершись спиной о купол, на котором флюгер в виде разодетого человека вращался на восточном ветру.

Виллар часто размышлял, что произойдет, если он осмелится надеть меч. Это не являлось нарушением закона. Он слышал, что правители не разрешали носить клинки и луки в городах, что, конечно, не касалось рыцарей, аристократов и стражи. В Рошели такого запрета не существовало, однако не было и эдикта, не позволявшего мир войти в «Одежное трио». Многие правила не нужно было записывать или применять. Появившись с мечом, нахально хлопающим по бедру, Виллар привлечет к себе внимание. Потом соберется толпа – и его побьют и отберут меч, если только он не захочет им воспользоваться. А если он им воспользуется – если поступит подобно любому уважающему себя гражданину, – прибежит городская стража. Ношение оружия не считалось противозаконным, однако убийство и членовредительство запрещалось. Виллар по собственному опыту знал: стража не любит гномов, едва терпит калианцев и слепо ненавидит мир. Он не питал иллюзий насчет своей способности справиться с группой тренированных солдат. Виллар не учился владеть клинком и ни разу не участвовал в схватке. Побои не считались. И потому, в то время как быть мир являлось достаточной причиной для избиения, быть мир с мечом означало верное самоубийство.

Посмотрев вниз, он увидел реку, которую заходящее солнце окрасило в золото. По далеким мостам катились экипажи. Дым поднимался из множества труб. По каньонам улиц ползли толпы людей, текли, словно вязкая слизь, смазывавшая рабочие механизмы города. Виллар в буквальном смысле находился выше всего этого – а скоро будет и в метафорическом.

Колокола Гром-галимуса завели свою унылую мелодию, возвещая о завершении дня. Пора идти. Епископу не понравится, если он опоздает. Виллар начал вставать, но потом замер. Он снова услышал царапанье крохотных когтей по дереву.