Доверься мне - Бекка Мак

что я нахожу это… фу, даже не хочу говорить — милым. Не спрашивайте почему, я понятия не имею. Я лишь знаю, что эти мужчины любят друг друга так сильно. Видеть их такими дурачащимися, это замечать разительный контраст с их пугающим поведением на льду.

— Твой парень придурок, — бормочет Гарретт, когда я сажусь рядом с ним на диван. Он пытается поправить волосы, но это бесполезно, поэтому он нахлобучивает шапку обратно на голову. — Ты должна бежать, пока еще можешь.

Дженни садится между нами, закидывая одну ногу на другую, и бирюзовые глаза Гарретта расширяются, он смотрит на ее черный каблук рядом с его коленом.

— Эй. Привет, — он проводит ладонями по бедрам. — Тебе достаточно… ты хочешь еще… Позволь, дам тебе немного пространства, — он поднимается на ноги, сбивая с головы шапку, когда проводит пальцами по волосам. — Кто-нибудь хочет еще пива?

Я хмыкаю и фыркаю, подталкивая Дженни.

— Гарретт, возможно, боится тебя.

— Как и должно быть. Я могу надрать ему задницу, если он хоть раз не так на меня посмотрит.

Я в этом нисколько не сомневаюсь. С середины марта мы с Дженни вместе брали уроки верховой езды благодаря тому, что она шантажировала своего брата. Я не только узнала, что она почти женская копия Картера, такая же уверенная в себе и не фильтрует, что говорит, но и то, что она еще и чертовски суровая. Каждую среду после работы я катаюсь на лошади, но что еще важнее, провожу время с невероятным другом в лице Дженни.

До приезда трансфера у нас еще целый час, поэтому парни погружаются в пивной пинг-понг, в который не разрешают мне играть, потому что Картер считает, что я жульничаю, но он просто обиженный неудачник. Когда он в третий раз отбивает мяч для пинг-понга головой, я понимаю, что что-то не так. Он поднимается по лестнице, бормоча что-то о проверке водопровода, и через две минуты следую за ним. Я обнаружила его на балконе, он облокотился на перила. С тех пор как мы вернулись от Хэнка, он весь день в своих мыслях, и, кажется, я знаю почему.

Я облокачиваюсь на перила рядом с ним, и толкаю его плечо.

— Эй, ты.

Он целует меня в лоб.

— Привет, принцесса.

Я следую за его взглядом, смотря на море вечнозеленых деревьев, на шапки гор, которые отсюда кажутся почти голубыми. Хотя на самом деле Картер не смотрит. Я понимаю это по его взгляду, который ни на секунду не расслабляется, по небольшой складке между его бровей.

Я поглаживаю его руку.

— Ты беспокоишься о Хэнке.

Его плечи со вздохом опускаются.

— Он стареет. Он уже не может передвигаться самостоятельно, как раньше. И этот синяк… Что, если бы он не смог встать? И почему он не позвонил никому из нас? Порой он такой упрямый.

— Ему нравится его независимость, Картер. Он боролся за нее.

Он снова вздыхает, проводит рукой по лицу.

— Я беспокоюсь, что однажды я ему понадоблюсь, а он не сможет дотянуться до телефона. Может быть, мне стоит нанять сиделку, чтобы она приходила и помогала ему с делами несколько раз в неделю. Это хорошая идея?

— Это отличная идея, но это нужно обсудить с Хэнком.

— Он делает все, что ему вздумается. И он упрямый.

— М-м-м. Как кого-то напоминает.

Картер посмеивается.

— Ты поговоришь с ним? Он слушает тебя охотнее, чем меня.

— Конечно, поговорю, — я смахиваю прядь волос с его лба. — Ты готов вернуться вниз?

— Мы можем остаться здесь еще на пару минут? Мне нравится, когда есть только я и ты.

Когда я киваю, Картер притягивает меня к себе, моя спина прижимается к его груди, он обнимает меня и кладет подбородок мне на плечо. Воздух позднего апреля такой теплый, особенно после нашей адской зимы, но он не сравнится с теплом Картера, когда он обнимает меня.

— Я буду скучать по тебе.

— Знаю, тыковка. Я тоже. Но самое приятное в плей-офф — это то, что мы никогда не проводим больше двух ночей вдали от дома.

— Думаю, я уже начала привыкать к этому, к одиночеству время от времени, — я жалею об этих словах, как только они покидают мой рот. Я не хочу, чтобы он думал, что я одинока или несчастна, ведь это совсем не так. Я научилась ценить то время, что мы проводим вместе, ночи, когда я засыпаю в его объятиях, и мы научились извлекать максимум из этих мимолетных моментов. Но их команда разгромила Аризону в четырех матчах, а это значит, что ребята провели здесь, в Ванкувере, несколько дополнительных дней перед следующим раундом. — Сон с тобой столько ночей подряд избаловал меня, вот и все.

Его мягкие губы касаются моей щеки.

— Я ненавижу оставлять тебя, Олли. Я никогда так не ждал межсезонья. Ни хоккея, ни школы, только я и ты. Я тебе так надоем в сентябре.

Я прижимаюсь к нему еще крепче.

— Невозможно.

Дыхание Картера обдает мою шею теплом, каждый его вдох более резкий, чем предыдущий, а его рука поглаживает мои пальцы. Он явно встревожен, но мы уже поговорили о Хэнке, так что я не совсем понимаю почему.

— Когда ты собираешься переехать ко мне? — нежно, робким шепотом просит он у моего плеча, от чего все мое тело покалывает и полностью, вплоть до кончиков пальцев, теплеет.

Я разворачиваюсь в его объятиях, и золотой отблеск весеннего солнца озаряет его неожиданно застенчивое выражение лица.

— Переехать к тебе?

Картер кивает, притягивая меня к себе, и усаживает в шезлонг. Он проводит рукой по своей беспорядочной копне волос, а затем переплетает наши пальцы.

— Я люблю тебя, — начинает он фразу, которую любит повторять по меньшей мере сто раз в день. — Я так сильно тебя люблю, и я знаю, что это слишком рано, но, черт возьми, Олли, я просто так люблю тебя. Когда меня нет, все, о чем я могу думать, это объятия с тобой на диване, или засыпать с тобой в моих объятиях, или о том, как ты по утрам ходишь по дому с сонной улыбкой в одной лишь моей футболке, твои кудри торчат из небрежного пучка на голове. Когда я выхожу из самолета, ты — первый человек, которого я хочу видеть. А когда я дома… я хочу, чтобы ты тоже была дома. Я хочу, чтобы мы были дома вместе.

Как я нашла этого человека? Как мне так повезло? Картер — лучшее, что есть в моей жизни: он ворвался в мою жизнь, разрушил