Синяя Рыба - Евгения Духовникова

— Парадоксов не существует. Это лишь термин, которым принято называть то, чего не может быть, — автоматически ответила Вика, забыв, что она не на уроке.

— Не существует, — подтвердил Докси, — В материальных мирах. Но в Абсолюте возможно все, а, значит, и Парадоксы тоже. Хотя мне уже столько раз приходилось слышать, что меня нет, и каждый раз мне доказывали это с такой горячностью, с такой уверенностью в правоте своих убеждений, что я и сам порой начинаю сомневаться в своем существовании… Ты бы все-таки убрал оружие, мальчик, — добавил он с надеждой, — А то мало ли. Я же не враг вам.

— А кто? — недоверчиво буркнул Максим, не спеша последовать его совету, — Друг? Друзья, к твоему сведению, не подкрадываются к тебе, когда ты спишь! Ты этого не знал или у вас, Парадоксов, иная точка зрения на правила хорошего тона?

— Но я же не знал, что вы так испугаетесь! — принялся оправдываться Докси, — И вообще, здесь я хозяин. Это мое озеро, моя пустыня, и правила тоже мои.

— Ты тут живешь? — осведомилась Вика.

— Да. Это моя территория. Всем это известно. Кроме вас. По всему видать, нездешние. Как же вас занесло в наши края?

— Не говори ему, — прошептала Вика.

— Мы идем на север. Мы ищем Знаки, — сказал Максим.

— Ищете Знаки? Бред сивой кобылы! Знак невозможно взять и найти, поэтому искать их специально бессмысленно. Знаки открываются сами — тогда, когда приходит их час. А когда он придет — неведомо никому, даже Синей Рыбе.

В ответ на удивленный возглас Максима Парадокс кивнул и проговорил:

— Да, я знаю ее. Вот уже много лет я имею честь называть Синюю Рыбу своим другом. Мы знакомы с незапамятных времен, еще с тех пор, когда она была… — он вдруг замялся и нескладно закончил: — Я всегда рад помочь друзьям своих друзей. Если вам нужна помощь, я к вашим услугам. В этой пустыне я прожил почти всю жизнь, я здесь каждый камушек знаю. Мне известна безопасная дорога на север.

— Безопасная? — прищурилась Вика, — Значит, есть еще и опасные? И какие ж там опасности?

— О, поверьте, вам этого лучше не знать, — усмехнулся Докси, — Меньше знаешь — крепче спишь.

— Конечно, да, нам нужна помощь! Это так любезно с вашей стороны! — поспешил согласиться Максим, не давая Вике заговорить вновь, — Мы совсем не знаем этих мест. Вас послало нам само провидение.

Их новоявленный друг, существование которого не поддавалось объяснению, радостно закружился и с энтузиазмом воскликнул:

— Тогда чего же мы ждем? В путь!

Собрав вещи, дети послушно последовали за новым знакомым. Он плыл впереди, описывая в воздухе немыслимые фигуры и умудряясь при этом еще и громко распевать на ходу сочиненный мотив.

Улучив момент, когда их проводник отдалился на порядочное расстояние, Вика рывком притянула к себе Максима и гневно прошептала:

— Ты соображаешь, что творишь? Давно у нас не было неприятностей? Сколько раз мы попадали в переделки? Ты считаешь, ему можно доверять? Мы не смогли рассмотреть его ауру. Мало ли, что он тут наплел? Мы приняли на веру все его слова. Никаких доказательств — только одна болтовня. Он скормил нам красивую сказочку про то, что он якобы на короткой ноге с Синей Рыбой, а мы скушали, как наивные младенцы. Вид у него весьма подозрительный. Но мы согласились принять его помощь, и теперь он нас ведет неведомо куда, а мы позволяем ему! Ты уверен, что он добрый?

— Да добрый я, добрый! — откликнулся Докси тоном человека, у которого в десятый раз за день проверяют документы только потому, что он по какому-то нелепому недоразумению оказался похож на чей-то фоторобот, — Можете не сомневаться! Зря беспокоитесь. Парадоксы в принципе не могут быть злыми — зло деструктивно, если б Парадокс стал злым, он просто рассыпался бы, как замок из песка, на который упал футбольный мяч, и перестал бы существовать. Ведь мы — суть сочетание несовместимого. Есть только одна сила, способная склеить воедино то, что в природе никогда не склеится само — это добро. Оно — наш цемент, наша основа, без добра мы были бы всего лишь бездушными, жалкими пародиями, нелепыми порождениями чьего-то больного воображения.

Максим залился краской и, заикаясь, пробормотал:

— Простите, мы не хотели вас обидеть.

— Просто наша миссия — она очень важна, — объяснила Вика, — Не только для нас самих, но и для всего Абсолюта. Мы не имеем права рисковать. В том мире, откуда мы родом, доверять незнакомцам — верх безрассудства. Очень сложно привыкнуть к тому, что где-то может быть иначе.

Парадокс ничего не ответил, только с достоинством поправил свой галстук и полетел вперед. Повисло неловкое молчание. Чтобы прервать затянувшуюся паузу, Вика сказала первое, что пришло ей в голову:

— А почему ты висишь в воздухе? Все Парадоксы так делают? Как у тебя это получается?

Парадокс с хрустом потянулся и повернулся к детям, впрочем, не сбавляя при этом скорости, так что теперь он плыл по воздуху спиной вперед.

— Это очень длинная история, но и путь нам предстоит неблизкий. Ну да ладно, расскажу я вам. Давно это было, так давно, что и представить сложно. Тогда я был совсем другим, и выглядел по-другому. У меня были сильные лапы, чтобы бегать, крылья, чтобы летать, и плавники — чтобы плавать, соотвественно. Но в один незабываемый день я повстречал незнакомца, который выглядел так же, как вы, только был выше ростом. Человек этот был в черном драповом пальто, длинном, до пят, и черной широкополой шляпе, надвинутой на глаза так, что я не мог рассмотреть его лица. Он был похож на странствующего рыцаря-мага, и немного — на шпиона, но тогда было совсем другое время, нежели сейчас, и у меня не был никаких оснований подозревать его в чем-то недобром. Он заговорил со мной.

«Правда ли, что ты бегаешь быстрее всех?» — спросил он. Я, не усмотрев в этом подвоха, ответил честно и безо всякой гордости: «Да, правда». И тогда мы заключили пари — мы решили бежать кросс. «Если ты одержишь верх, — сказал он, — и первым придешь к финишу, я исполню любое твое желание. Но ежели выиграю я, то я заберу твою способность». Я был настолько уверен в своей победе, что не раздумывая согласился. Сейчас бы я, конечно, отказался бы, но тогда мне это даже в голову не пришло. Теперь я понимаю, что тогда я был молод, глуп и полон иллюзий. Мы ударили по рукам.

И я проиграл.

Уговор дороже денег,