Гражданская война и интервенция в России - Василий Васильевич Галин

форму правления единственно возможной в небывало тяжелых условиях гражданской войны…»[2293]. Верховная и неограниченная власть командующего армией Юга России была узаконена Конституцией Добровольческой армии, принятой 4 октября 1918 г.[2294] В своем наказе Особому совещанию в марте 1919 г. Деникин определял свой «политический курс» следующим образом: «Военная диктатура. Всякое давление политических партий отметать, всякое противодействие власти — и справа и слева — карать…»[2295].

«Добровольческая армия, — пояснял Шульгин, — взявшая на себя задачу очищения России от анархии, выдвинула, непреложный принцип твердого управления — диктаторскую власть главнокомандующего. Только неограниченная, сильная и твердая власть может спасти народ и развалившуюся храмину государственности от окончательного распада…»[2296]. «Главным идеологом диктатуры» Деникина и автором его «конституции», стал управляющий Отделами Законов и Пропаганды Особого Совещания, проф. права, видный кадет К. Соколов[2297]. «Организация военной диктатуры была, в конце концов, воспринята всеми нами…, — пояснял он, — в силу железной необходимости сосредоточения власти в условиях гражданской войны»[2298].

Пример практического осуществления диктатуры давали первые шагов добровольцев в занятом ими Сочинском округе: началось с того, что «все демократические организации — городская дума, земский комитет, профессиональные рабочие союзы — были распущены, а не успевшие вовремя скрыться члены этих организаций арестованы, по обвинению в государственной измене… Все управление округом перешло к военным властям, которым были подчинены начальник округа и участковые пристава, на каковые должности были назначены опытные чины прежней жандармерии и полиции»[2299].

На Севере России военную диктатуру возглавил ген. Е. Миллер. Правда при этом «Северная Область считалась Республикой Демократической, — однако, как вспоминал член правительства эсер Б. Соколов, — это обстоятельство, впрочем, не помешало превалировать в ней власти военной над гражданской, что с полным правом могло именоваться диктатурой военной»[2300]. «Процесс кристаллизации твердой военной власти, который имел место на Севере — отвечал желаниям англичан и находил в них во всех тяжелых случаях поддержку и одобрение…, — отмечал Б. Соколов, — Победы на фронте еще больше укрепили военную диктатуру, сведя совершенно на нет гражданскую власть»[2301].

«У нас военная диктатура и военный диктатор, который готов допустить совещательный орган при своей персоне, но не больше…, — при этом лидер северных эсеров добавлял, — Но мы не хотим мешать генералу Миллеру защищать Область и будем помогать там, где можем»[2302].

В Сибири адм. А. Колчак принял на себя диктаторские полномочия в результате переворота 18 ноября 1918 г. В своем письме Деникину адмирал оправдывал произошедшее тем, что: «здравый государственный смысл сибирского правительства признал невозможным существование социалистической партийной директории и остановился на военной диктатуре и единоличной военной власти, как единственной форме правления в настоящее время»[2303]. Деникин ответил, что он «отнесся с большим удовлетворением и полным признанием к факту замены Директории единоличной властью адмирала Колчака»[2304].

Правительство Колчака возглавил один из кадетских лидеров В. Пепеляев, который находил: «спасение в единоличной военной диктатуре, которую должна создать армия»[2305]. Курс на диктатуру, как единственно возможную форму власти подтвердила ростовская конференция партии кадетов (29–30 июня 1919 г.), которая постановила «в отношении общенациональной платформы считать руководящими начала, провозглашенные в декларациях адмирала Колчака и ген. Деникина»[2306].

Последним претендентом на роль военного диктатора России станет ген. П. Врангель, который придет на смену Деникину: «Все равно с властью Деникина покончено. Его сгубил тот курс политики, который отвратен русскому народу, — писал министр внутренних дел В. Зеелер, — Последний давно уже жаждет «хозяина земли русской»… Все готово: готовы к этому и ген. Врангель, и вся та партия патриотически настроенных действительных сынов своей Родины, которая находится в связи с генералом Врангелем. Причем ген. Врангель — тот Божией милостью диктатор, из рук которого и получит власть и царство помазанник…»[2307].

«Другого устройства власти, кроме военной диктатуры, при настоящих условиях мы не можем принять, — провозглашал, принимая власть, Врангель, — иначе это было бы сознательно идти на окончательную гибель того святого дела, во главе которого вы стоите»[2308]. «Сама собой подразумевающаяся диктатура, — замечал при этом один из лидеров партии кадетов кн. В. Оболенский, — выдвигалась не как временное необходимое зло, а как универсальное средство для спасения России»[2309].

Таким образом, подводил итог управляющий Отделом Законов Особого Совещания при Деникине проф. права, кадет К. Соколов, «белая» «военная диктатура «сама собой установилась на всех фронтах гражданской войны»[2310]. Все «Белые» диктатуры были установлены за полгода до того, как большевики приняли решение о монополии партии. И особого недостатка в генералах-диктаторах у «белых» не было. Почему же все они потерпели поражение?

* * * * *

Современники находили причину, прежде всего, в личности самих генералов: «Корнилов, — приходил к выводу правительственный комиссар Северного фронта В. Войтинский, — не был «слеплен» из материала, из которого история делает Цезарей и Наполеонов»[2311]; «Мое общее мнение о Корнилове состоит в том, что он, прежде всего солдат, — подтверждал кн. Г. Трубецкой, — не способный ухватить сложные политические вопросы, и в качестве такового он являет собой особенно замечательный образец нашего командного состава»[2312]. Действительно Корнилов был не исключением, а правилом: «все генералы, особенно Алексеев, Рузский и Деникин, — подводил итог Керенский, — проявили полный недостаток стратегического и политического мышления»[2313].

Красный командарм А. Егоров, в свою очередь считал, что причина провала всех попыток «белых» установить свою диктатуру крылась не столько в качестве командного состава, сколько в том, что: «декретировать военную диктатуру нельзя. Военный диктатор силен и представляет собой власть не программными декларациями, а мощью штыков в первую очередь, а их-то как раз у Деникина не было. Армия безнадежно отходила и, отходя, распылялась. И власть Деникина пала, как только окончательно определилась невозможность продолжения вооруженной борьбы»[2314].

Но, например, у Николая II в «штыках» недостатка не было, однако он не смог сохранить власть, даже гвардия и личная охрана царя одними из первых в Феврале 1917 г. бросили своего монарха, и одели красные банты. У Верховного главнокомандующего Русской армией генерала М. Алексеева так же недостатка в «штыках» не наблюдалось, а кроме этого было и понимание ситуации, когда он еще в феврале 1917 г. «настаивал определенно на немедленном введении военной диктатуры»[2315]. Однако он не смог не только ввести диктатуру, но даже сохранить армию. Аналогичный результат ожидал диктатуры всех белых генералов.

«Несмотря на талант Главнокомандующего и блестящую плеяду полководцев, его окружающих, вахмистры Буденный и Думенко отбросили нас к исходному положению. Почему? Одного боевого таланта мало, — отвечал на этот вопрос председатель Верховного Казачьего круга Тимошенко, — Гражданская война, это не