Путешественница. Книга 2. В плену стихий - Диана Гэблдон

Невольно вырвавшийся крик совпал с другим, воистину пугающим звуком: громким хриплым шипением, подтверждавшим догадку, что я нарвалась на что-то большое, живое и провонявшее падалью. Что это такое, мне выяснять не хотелось. Лишь бы скорее убраться отсюда.

Тяжело приземлившись на мягкое место, я, не теряя времени, вскочила и припустила по грязи, преследуемая тем же хриплым шипением, становившимся все громче. Что-то гналось за мной, продираясь сквозь тростник. Получив удар по ноге, я споткнулась, но удержалась и продолжала свое паническое бегство, не разбирая дороги, пока передо мной вдруг не вырисовалась в ночи мужская фигура.

Я налетела прямо на него, и от толчка он выронил факел, зашипевший от соприкосновения с мокрой травой. Чьи-то руки схватили меня за плечи, позади раздались крики. Мое лицо было прижато к безволосой груди, ноздри вдыхали сильный мускусный запах. Восстановив равновесие и набрав воздуха, я отстранилась и увидела перед собой высокого черного раба, взиравшего на меня сверху вниз в полнейшем недоумении.

— Что миссис здесь делать? — спросил он, но, прежде чем я смогла ответить, его внимание переключилось на нечто происходившее за моей спиной.

Его хватка ослабла, и я тоже повернулась — посмотреть, что там творится.

Шестеро мужчин окружили зверя. Двое высоко поднимали факелы, освещая место событий, еще четверо, всю одежду которых составляли набедренные повязки, держали наготове заостренные колья.

От полученного удара ноги саднило, а когда я увидела, кем был нанесен этот удар, то едва не свалилась снова. Это была тварь длиной не менее двенадцати футов, с бронированным туловищем размерами с бочку из-под рома в обхвате.

Неожиданно огромный хвост, точно кнут, хлестнул в сторону, и ближайший из охотников отпрыгнул с испуганным возгласом. Голова рептилии повернулась, челюсти приоткрылись, чтобы издать очередное шипение, обнажив, словно в усмешке, частокол острых зубов, а потом с громким щелчком захлопнулись.

— Крокодилу улыбаться вам не стоит и пытаться, — тупо пробормотала я строчку из детского стишка.

— Нет, мэм, никто не пытаться, — заверил меня раб, после чего оставил одну, осторожно направившись к остальным.

Мужчины тыкали кольями в зверя, явно стараясь разозлить его. Крокодил вертелся, хлестал хвостом и щелкал страшными челюстями, взрывая землю толстыми, короткими, кривыми лапами, и вдруг с неожиданной для такой неуклюжей с виду твари быстротой бросился на одного из охотников. Тот в страхе взвизгнул, отпрыгнул, но поскользнулся на мокрой глине и упал.

В то же мгновение человек, с которым я столкнулась, прыжком взлетел в воздух и приземлился прямо на спину крокодилу. Люди с факелами приплясывали возле чудовища, подбадривая товарищей возгласами, а один из охотников, оказавшийся храбрее остальных, с размаху треснул своим колом по широкой плоской голове, чтобы отвлечь хищника и дать возможность упавшему загонщику, оставляя в грязи борозды от босых пяток, отползти на безопасное расстояние.

А вот человек, прыгнувший крокодилу на спину, теперь бесстрашно тянулся к зубастой морде. Держась одной рукой за толстую шею, он схватился другой за конец вытянутого рыла и надавил, не давая хищнику разинуть пасть и крича что-то своим товарищам.

Неожиданно из тростника выступила еще одна фигура, ранее мной не замеченная. Человек припал на колено перед зажатой смельчаком крокодильей мордой и молниеносным движением накинул на нее веревочную петлю, стянув челюсти ящера. Остальные отреагировали на это торжествующим ревом.

Человек встал и принялся выкрикивать распоряжения, сопровождавшиеся властными жестами. Говорил он не по-английски, но что его заботило, было понятно без перевода — огромный хвост оставался свободным и крокодил хлестал им из стороны в сторону с силой, способной сбить подвернувшегося под удар человека с ног и переломать ему кости. Глядя на это, я могла лишь удивляться и радоваться тому, что отделалась синяками и мои ноги не сломаны.

По команде вожака охотники с кольями подступили ближе. Вся эта череда событий ввергла меня в некий ступор, состояние отрешенности, пребывая в котором я даже не удивилась, узнав в вожаке охотничьей группы Измаила.

— Хау! — выкрикнул Измаил, сопровождая возглас энергичным движением поднятых вверх ладоней, значение которого представлялось очевидным.

Двое охотников подсунули колья под крокодилье брюхо, а третий, нанеся ловкий удар по мечущейся голове, засунул свой шест под грудь за передними лапами.

— Хау! — снова воскликнул Измаил, и все трое с усилием налегли на шесты.

Хлюпнула глина, и тяжелая туша перевернулась на спину. В свете факелов блеснуло чешуйчатое брюхо.

Факельщики снова заорали, да так, что у меня в ушах зазвенело. Но Измаил одним словом призвал их к молчанию и требовательно вытянул руку ладонью вверх.

Не знаю уж, что за слово произнес этот человек, но в тот миг он так напоминал хирурга за операционным столом, обращающегося к ассистентам, что мне едва не послышалось «скальпель». Интонация была той же самой, как и результат.

Один из факельщиков поспешно вытащил заткнутый за набедренную повязку нож для рубки сахарного тростника и вложил его в руку вожаку. Измаил развернулся на пятках и тем же движением, вложив в него весь свой вес, вонзил острие в крокодилье горло, как раз в то место, где челюсти соединялись с шеей.

Хлынула кровь, в свете факелов казавшаяся черной. Все охотники отступили назад, наблюдая за буйной агонией умирающей рептилии с безопасного расстояния; в их взглядах смешивались почтение и глубокое удовлетворение.

Измаил выпрямился, его рубашка выделялась в темноте белым пятном. В отличие от прочих охотников он был полностью одет, хотя и бос. С его пояса свисали кожаные мешочки.

Все это время я стояла столбом, и лишь теперь все более настоятельные сигналы от ушибленных ног достигли мозга и побудили меня торопливо опуститься на землю, раскинув юбку прямо по сырой глине.

Это движение привлекло внимание Измаила: узкая голова повернулась в мою сторону, и его глаза расширилась. Остальные охотники, проследив за его взглядом, повернулись тоже, за чем последовали удивленные комментарии на самых разных языках.

Я на все это особого внимания не обращала. Крокодил еще дышал с бульканьем и хрипом. Примерно так же, как я. Глаза были прикованы к длинной чешуйчатой морде со щелочками золотисто-зеленых, как турмалин, зрачков, странно безразличный взгляд которых был, казалось, направлен на меня. Крокодил лежал на спине, но его оскал оставался все тем же.

Глина подо мной была холодной и сырой, кровь, струившая из рассеченного горла рептилии, — густой и черной. Удивление в голосах смотревших на меня людей сменилось озабоченностью и тревогой, но я их уже не слышала.

Однако полной потери сознания не произошло; я смутно ощущала, что возле меня столпились люди, освещаемые колеблющимся светом, потом чьи-то крепкие руки подняли меня в воздух. Время от времени я слышала разговор, но воспринимала его лишь обрывками: слово здесь, слово там. Вроде бы у меня имелось туманное желание попросить, чтобы меня положили на землю и чем-нибудь накрыли, но высказать его не имелось никакой возможности, ибо язык мне не повиновался.