Единственный истинный король - Соман Чайнани

Софи понимала, что ей нужно бы найти своих учеников и спрятать их в лесу до второго горна на случай, если этой дорогой пройдёт директриса или кто-то из учеников с других факультетов, но…

Но не было у неё сил спорить с надоедливым Арджуном, осаживать нахального Эмилио или терпеть вонючку Йоргена, который принципиально не желал пользоваться туалетом.

Почему так складывается, что судьба вновь и вновь заставляет её заниматься трудными подростками, у которых душа потёмки? Замкнутыми, сбившимися с пути. Не хочет ли Сториан намекнуть ей этим на что-то? Не хочет ли сказать, что как ни крутись, как ни желай для себя другой судьбы, а всё равно закончишь деканом в какой-нибудь школе. Быть может, это расплата за тот грех, который она совершила, оставив свой пост декана Школы Зла, чтобы выйти замуж за Райена? А что? Ведь останься Софи тогда в Школе, сохрани верность своим никогдашникам, дай от ворот поворот Райену – и не случилось бы ничего, что произошло дальше. И ходила бы она сейчас тихо-мирно по залам старой башни леди Лессо, а Тедрос спокойно сидел бы на своём троне в Камелоте.

«Но я не хочу больше быть деканом, – напомнила самой себе Софи. – Ни там, ни здесь… нигде».

Да, ей не хотелось стать такой же, как, скажем, Лессо или Доуви. Или Брунгильда.

Но почему?

Ведь все они были такими грозными, умными, сильными. Все они были лидерами, которыми восхищалась Софи, людьми высокой чести, уважаемыми, мудрыми и убеждёнными. Разве не достаточно этого было бы и для самой Софи? Почему она не может считать себя счастливой, став деканом? Чего ей ещё не хватает?

Но ответ был совершенно очевиден.

Любви.

Первой из трёх и самой главной составляющей счастья.

Любовь. Цель. Пища.

Став деканом, она могла обрести цель в жизни. Могла иметь пищу и даже массу земных удовольствий. Но при этом, как Лессо, Брунгильда и Доуви до неё, никогда не имела бы любви. И это, наверное, закономерно, не так ли? Чтобы стать хорошим деканом, ты должна пожертвовать всеми личными привязанностями и целиком посвятить жизнь своим ученикам. И это не должно и не будет восприниматься как наказание, вовсе нет. Все свои личные радости ты должна пережить до того, как стать деканом. А став им, сумей отбросить всё личное и ставить интересы учеников выше своих собственных, так же как мать всегда ставит на первое место нужды и проблемы своего ребёнка.

Но ведь жизнь Софи, по сути, только-только началась, и не готова она ещё к таким подвигам, к такому самопожертвованию. Не готова. Если разобраться, у неё сейчас есть только Агата, но у Агаты есть Тедрос, за которого она, скорее всего, выйдет замуж. Потом у них появятся дети (фу-у!), а что останется тогда самой Софи? Быть вечной старой девой при своей лучшей подруге? Вечным пятым колесом в телеге? Софи на мгновение представила себе, как она купает Тедросова младенца или варит ему манную кашку (буа-а), а Тедрос с Агатой в это время веселятся на каком-нибудь балу. Кошмар! А потом, ночью, она уснёт в обнимку с подушкой, потому что кроме неё, пуховой, ей и обнять-то некого. Впрочем, одиночество как раз, пожалуй, не было проблемой. Софи не боялась одиночества. Она прекрасно жила бы одна в своём скромном замке, питалась бы огурчиками и чёрной икрой, принимала молочные ванны и сеансы какого-нибудь искусного массажа. Пожалуй, именно такой и представляли дальнейшую судьбу Софи многие из тех, кто хорошо её знал. Софи, никому не отвечающая взаимностью. Софи, научившаяся чувствовать себя счастливой наедине с собой… Что ж, конец вполне предсказуемый и невыносимо скучный. Лишённый изюминки, вызова, не оставляющий места для дальнейшего роста. Болото. А что, другого конца у её личной истории быть не может? Другого долго и счастливо? Даже несмотря на то, как много неудач она уже успела испытать, как много загубила предоставленных ей шансов изменить свою судьбу?

Софи очнулась, тряхнула головой, огляделась вокруг, видя тёмный лес слегка размытым из-за стоящих у неё на глазах слёз. Сколько же времени она уже бродит вот так, погрузившись в свои мысли и совершенно забыв про своих мальчишек? В животе у Софи что-то громко бурчало, её подташнивало, на лбу выступили капельки пота. Что это было – побочный эффект от того заклинания, которым она так неудачно ударила по мечу и получила ответку? Или нужно благодарить за это испечённый её учениками жуткий пирог с капустой, который ей пришлось съесть вчера на ужин? Софи понимала, что пора повернуть назад и заняться поисками мальчишек, но тут она заметила ярко освещённый солнцем просвет среди деревьев, за которым угадывалось какое-то открытое пространство. Если это поляна, то на ней можно будет найти мокричник или хотя бы одуванчик, чтобы немного успокоить разбушевавшийся желудок.

Пульс у Софи замедлился, с каждым шагом всё тяжелее становилось переставлять ноги, в глазах потемнело, но позволить себе отключиться она не могла. Нет, только не здесь, где её очень долго никто не найдёт. Хватаясь руками за стволы деревьев, тяжело дыша, Софи всё же добралась до края леса, пошатываясь вышла на свет…

И застыла на месте.

Перед нею до самого горизонта раскинулось залитое солнцем пшеничное поле. Пробежал ветерок, качнул высокие, почти в рост человека, золотые колосья, и стали видны спрятанные в них ряды мечей с позолоченными головами Льва на рукояти. А посреди этих мечей, наклоняясь, чтобы рассмотреть каждый из них, ходил…

Юноша ходил.

Со светло-каштановыми волосами, обнажённый по пояс, с небрежно закинутой на блестящее от пота, мускулистое плечо форменной рубашкой Фоксвудской школы. Он почувствовал присутствие Софи и обернулся, чтобы взглянуть на неё своими огромными серыми глазами.

У Софи остановилось сердце и закружилась голова.

– Чеддик? – ахнула она.

Юноша бросился к ней, но Софи уже падала, падала…

– Выпейте, – требовательно произнёс голос.

Софи разлепила веки и увидела над собой размытый мужской силуэт – незнакомец подносил к её губам стакан с какой-то мутной, подозрительной жидкостью. Теперь Софи поняла, что лежит на кровати, под головой у неё подушка, а её блузка усыпана зёрнами пшеницы. Виски ужасно ломило, заставляя Софи жмуриться и моргать влажными, слезящимися глазами. Постепенно её зрение сфокусировалось, и она смогла рассмотреть перед собой парня с густыми бровями, точёным прямым носом и опущенными, как у Чеддика, уголками губ. Только очень высоким был этот парень в отличие от Чеддика, а значит, не был им. Кем-то другим был её спаситель, кем-то совершенно другим, и при этой мысли на губах Софи появилась её знаменитая, неотразимая улыбка. Появилась, чтобы тут же погаснуть, поскольку Софи тут же вспомнила, что для всех она сейчас не Софи, а Равенна, декан Фоксвудской школы для мальчиков. Училка в уродливой одежде и с отталкивающей бородавкой на носу.

– Что в нём? – спросила она, кивком указывая на стакан.