Восстание вассала - Александр Смоленский

Данист поднял на собеседника глаза, полные удивления. Выслушивая сентенции Бессмертнова – показалось или на самом деле? – он вдруг уловил не очень явные, но все же нотки раскаяния, вернее, самооправдания, что уже обнадеживало. Значит, где-то в глубине души сожалеет и, возможно, даже мучается угрызениями совести.

– Что это вы на меня так смотрите? Не то сказал? – запнувшись под этим взглядом, вкрадчиво спросил Бессмертнов.

– Почему же? Несколько витиевато, но убедительно. Признаться, шесть лет назад я не замечал за вами склонности к философским размышлениям. Разучились командовать, Андрей Андреевич?

Беглый зэк облизнул губы и вновь, в который уже раз за короткие минуты общения, потянулся за минералкой.

«Сахар. У него поднялся сахар. Точно! А может, уже и застарелый диабет, – мелькнуло в голове Бессмертнова. – Скорее всего, на нервной почве. И сейчас нервничает. Это неплохо. Пусть понервничает. Никто же не задумывался, сколько я из-за него понервничал».

– Не столь разучился, сколько все меньше и меньше этого хочется, – после короткого размышления о чужом сахарном диабете заметил Бессмертнов. – Признаться, я сильно погорячился, оставшись во власти в качестве пилота-инструктора. Надо было уходить, как говорит молодежь, «с концами». Раз и навсегда.

Повисла долгая пауза. Явно огорошенный подобной откровенностью, Данист мучительно размышлял. Правда? Ложь? Недавние теоретические догматы вдруг стали обретать практический смысл.

– Что-то, наблюдая за вами на телевизионном экране, я не заметил того, что вы сейчас мне пытаетесь преподнести, – наконец сказал он, быстро протирая очки, словно надеясь лучше разглядеть собеседника. – Все та же агрессия, все тот же эмоциональный стресс, все те же команды… Простите, но никак не пойму. Вы себя обманываете или меня пытаетесь загипнотизировать подобным признанием? Насколько я понимаю, там, в России, вы ни разу таким образом не высказывались. А тут при явном недоброжелателе – нате вам…

Бессмертнов весь как-то подобрался в кресле, на скулах загуляли знаменитые желваки, которыми он не раз пленял провинциальных, доверчивых работниц текстильных и иных фабрик.

«Сейчас вспылит, – предположил Данист. – Укажет, где мое место. В сортире или сразу на параше?»

– С вами мне проще, – совершенно неожиданно произнес Бессмертнов. – Что же касается гаданий «правда-неправда», не буду ни в чем уверять. Ваше дело, в конце концов. Наверное, я все же лукавлю… А вот по поводу командного тона? Агрессии, как вы выразились?

Собеседник явно что-то вспоминал или пытался подобрать нужные слова. Наконец он вдруг спросил:

– Что вы скажете, если вдруг увидите на людях одинаковые сапоги?

– Наверное, такая мода пришла, – не очень уверенно ответил Данист.

– О! Вот мы и разошлись в понимании конкретики жизни. Когда на всех одинаковые сапоги, это не мода пришла, а, пардон, – война! Поняли, в чем расходятся наши взгляды? Подобные вам всезнайки не видят дальше своего носа. Только и заняты тем, что критикуют. То не так, это не так… Осточертело.

У нас в стране, по сути, все эти годы война. Разлом. Начнешь латать дыру в одном месте, а уже прорвало в другом. Бросился туда – лопнуло в третьем. Я, может, потому и не ушел, как говорится, «с концами», что дыр оказалось слишком много. А тут еще космическая дыра – этот треклятый кризис… Говорите, мой командный тон не нравится? Вот вы бы лучше пошли и порулили кризисом на своем месте…

Бессмертнов резко остановился, поняв, что в порыве брякнул нечто невнятное или, попросту говоря, перепутал, в каком из времен он встретился с Данистом. До или после?

– А что? Я не прочь, – рассмеялся Денис, дабы разрядить обстановку.

– А что? Почему и нет? – под стать собеседнику не растерялся глава Фонда.

«Стоп! – Бессмертнов невольно вздрогнул. – Вот она, мысль, лови ее! Данист словно в точку попал. Вот для чего им надо было встречаться! Это уже не просто выяснение отношений, кто прав, кто виноват.

Вернуться к рулю, конечно, можно. И жутко хочется. Но с кем рулить страной?! Вокруг одни прихлебатели да теоретики. Жизни никогда не нюхали, разве что лабораториями да взводами командовали. Вновь опереться на друзей-чекистов? Так нынче и задач для них нет. Второе пришествие во власть должно состояться на другой основе. Страну пора строить заново, а не охранять. Ее величие, в конце концов, не только в запусках ракет и маленьких победоносных войнах. Только с кем строить? Где новые Столыпины? Где олигархи, наконец? Которые хоть что-то смогли…»

– Вы так считаете? – донесся до него вопрос Даниста.

– Какая разница, что я в данный момент считаю, – машинально ответил Бессмертнов, но тут сам себя поправил: – Не понял, вы о чем?

– Как о чем? – удивился Данист. – Вы только что высказались в том смысле, что я еще смогу быть полезен Отечеству. Простите за высокопарность. Но в данном случае она уместна. Или вы пошутили?

– Ах да. Действительно, почему бы и нет? – вспомнил свои слова Бессмертнов. – Но мы что-то резко забежали вперед. Может, перекусим?

И, не дожидаясь согласия, быстро встал и открыл дверь номера.

– Иван Макарыч, ты здесь? Попроси соорудить нам ужин. Легкий ужин. Не то, что любишь ты, а то, что можно есть с учетом девяти часов вечера. Так на чем мы остановились? Я имею в виду, до возникшего теоретического спора.

– На мой взгляд, все же практического спора. А до него я вам рассказывал о побеге… Теперь сам пытаюсь вспомнить. Хотел ведь сказать что-то важное. Подождите-подождите… Вспомнил! Чтобы закончить с моим побегом. Представьте, забыл сказать на тот момент самое главное. Меня неким образом спонсировали люди из вашего окружения. Сначала я ни в какую не верил. Потом, когда все получилось, поверил. Из-за этого чуть с ума не сошел…

– В каком смысле? – не удержался от вопроса Бессмертнов, сам между тем мучительно пытаясь из обрывков памяти выудить, что на тему неких спонсоров не так давно информировала служба безопасности, ссылаясь не бывшего гэбэшника Мацкевича.

– Был такой момент, когда я подумал, что это вы дали команду помочь мне бежать. Или просто закрыли глаза. Знаете: ничего не вижу, ничего не слышу?.. Мол, таким способом вы сделали то, что не могли позволить себе публично. То есть освободить законно. А так – беги на все четыре стороны. Погибнешь? Еще лучше. Жив останешься? Тоже не беда. Но в зоне кое-кто мне ясно дал понять, что вы в полном неведении и что вас можно брать голыми руками.

– Даже так? И кто же были спонсоры? Были намеки? Догадки?

– Чего уж… Начальник колонии прямо обвинил некую кремлевскую команду. Но кто уж там конкретно, увольте. Как говорится, короля играет свита. Кстати, вы не видите параллелей? Ведь меня тогда тоже «сдавала» целая свора ваших цепных псов.

– Ну и фантазия у вас, как я посмотрю, Денис Борисович. Единственное, в чем вы правы, это в том, что мне поначалу было действительно все равно.