Хранительница его сокровищ - Салма Кальк

Господин Фалько вновь попытался активировать портал.

— Я не могу на неё навестись. Видимо, там защита, придётся ногами.

Взгляд господина Фалько сделался очень нехорошим.

— Живого сюда, быстро.

Джованни и Серафино привели охранника.

— Где лаборатория? — господин Фалько на него только взглянул, а тот уже был готов сквозь землю провалиться.

Так их, гадов!

— Внизу, в подвале. Я покажу, ваша милость, только не убивайте и не ешьте, покажу!

— Есть его такого, ага, — господин Фалько скривился. — Все со мной. Никого больше не оставляем в одиночестве. А если будет бой, Тилечка не испугается.

Он вновь открыл портал, и все они по очереди в него прошли.

Пока Лизавету тащили наверх по лестнице, она вырывалась, пиналась и ругалась. Ругалась, как сапожник. Как пьяный грузчик. Как музейный работник во время ремонта. У кого другого бы уже уши трубочкой свернулись, а мужики терпели и никак не отвечали.

Её подергивания тоже не имели никакого особого результата, а потом она ещё и налетела виском на какую-то выступающую часть перил, стало больно.

Лестница закончилась в пустом грязном помещении, подобном тому, из которого спускались утром. Но её похитители здесь не остались, потащили её дальше.

Узкий коридор, массивная, окованная железом дверь. Вот ещё новости, сейчас как запрут её здесь, и никто не отыщет! Да и будут ли вообще искать?

Её миссия выполнена. Астальдо пострадал, но его, кажется, спасли. И Тилечку спасут. А сокровище у её распрекрасного Сокола. Вообще он не дал ни малейшего повода думать о нём плохо, но то был безымянный отщепенец, а как поведёт себя представитель здешней правящей фамилии? Впрочем, первое, что он сделал — позвал её замуж. Поэтому не будем в нём сомневаться.

Помещение, скрывавшееся за дверью, выглядело жутко. О нет, в каждом отдельном предмете ничего жуткого не было. Типа лаборатория. Видимо, лаборатория мага. Полки, книги, склянки, инструменты. Лизавете пока не доводилось бывать именно в лабораториях, она видела разве что кабинет Астальдо и то помещение, где принимала пациентов Агнесса. А здесь явно что-то исследовали.

И судя по той чёрноте, которой был насыщен здешний воздух, не исследовали ничего особо хорошего.

Лизавету усадили в деревянное кресло, руки пристегнули к подлокотникам, а ноги — к ножкам. И судя по тому, что крепления встроенные, она тут явно не первая жертва. Чёрт их всех забери, это что, здешний дворец? Ни хрена же тут местные-то развлекаются! Может быть, Фалько не хочет иметь с ними никаких дел именно поэтому, что они уже совсем нелюди?

Лизавета прикрыла глаза, сосредоточилась. Когда они тащили Астальдо от тайного хранилища к выходу, она реально чувствовала силу. Понимала, что кое-что может, понимала, как именно это использовать. Сейчас было сложнее, наверное, потому, что с ней нет крутого артефакта. Ну да и хорошо, что нет — даже если её убьют, он никому другому не достанется. Или если только она может его удержать, и тот, кого она сочтёт подходящим, то он снова потерялся бы, а раз Магнус угробил оборудование, то это уже навсегда. И к чему всё было? Впрочем, Фалько, наверное, разберётся, что с этой штукой делать…

Эх, что она может-то вообще, маг недоделанный? Хочу защиту, подумала Лизавета. Хочу защиту сейчас. Хочу, чтобы эти чёрные уроды даже дотронуться до меня не могли.

Ей показалось, что вокруг соткался тонкий золотой кокон. И как будто стало немного светлее. И ушибленный висок перестал болеть, и разбитое колено.

В этот момент дверь распахнулась, и внутрь вошёл мужчина.

С виду — обычный, здесь такими пруд пруди. Чёрный дублет, чёрные штаны, чёрные сапоги, белая сорочка. Чёрные волосы вьются, небольшая бородка. Но взгляд… В глазах плескалась та самая Тьма, которую Лизавета видела под землёй и под водой несколькими часами ранее. Вокруг него шлейфом клубилась та же Тьма, она её отлично видела.

Он обошёл вокруг кресла, приглядываясь и принюхиваясь.

— Какая богатая добыча, просто сокровище, — проговорил он человеческим голосом.

Обычным голосом, просто очень низким. Как из-под земли. Из могилы, ага. От ассоциации мороз прошёл по коже.

А потом он щёлкнул пальцами, и дверь закрылась.

— Нас никто не потревожит, радость моя. Ты откуда такая взялась? Чистых магов жизни не бывает. Отвечай, не молчи! Не смей молчать!

Лизавета примерилась.

— Пшлнх.

И это было всё, что она желала ему сказать. Но увы, он никуда не пропал, как случалось с обыкновенными тёмными тварями. Значит, это какая-то особая форма тёмной твари.

— Надо же, маг жизни, а ругается — как последний лодочник, — он водил над ней руками, её золотой кокон уплотнялся, дрожал, но держался. — Ничего, сейчас всё расскажешь. И откуда взялась, и что делала в катакомбах под дворцом, и откуда про них узнала.

— Рожа не треснет всё это знать? — потянуть время, отвести душу, ругаясь?

Вдруг её найдут каким-нибудь магическим способом?

— Не треснет, — он сощурился и стал на вид ещё более злобным, чем до этого. — Я, знаешь ли, тут главный.

— Повелитель целой одной лаборатории? — приподняла она бровь.

— Я Пьетро Фаро, — сверкнул он глазами, Тьма в них так и плеснулась. — А ты грязная и мокрая нищенка. Одета по-мужицки, по рукам не скажешь, что благородная. Поэтому открывай свой рот осторожно.

Угу, а я невеста Марканджело Фаро, знать бы только, кем ты ему приходишься, думала Лизавета. Но об этом я не скажу, это ни к чему.

— Ты — тёмная тварь. Знаешь анекдот про кривые ноги и завтра трезвый буду? Вот и у нас с тобой так же. Меня можно отмыть, высушить и переодеть. А ты так тёмной тварью и останешься, сколько тебя не переодевай. Только я что-то не пойму, по идее тёмные твари — это покойники. А ты вроде живой. Это вообще как?

— Грязная, и ещё наглая к тому же. Но где ещё найдешь столько силы? Я вообще первый раз вижу, чтобы вот прямо маг жизни. Кто были твои родители?

— Вы незнакомы.

Он замахнулся и Лизавета приготовилась к пощёчине… но ничего не произошло. Он отдёрнул руку и затряс пальцами.

— Тварь, — выдохнул, сощурился, закрутил в пальцах тонкие чёрные нити.

И прорвал её защиту к чёртовой матери. Лизавета прямо физически ощутила, как кокон рвётся в клочья и собирается в его загребущие руки. Она ловила воздух ртом и никак не могла нормально вдохнуть.

— Мать твою… за ногу…! — сообщила первым делом, как вдохнула.

— Не смей говорить о моей матери. И обо мне не смей, — он, по ходу, жрал её магическую силу!

Реально жрал! Стоял, глотал, дышал, усваивал, за брюхо держался. Чтоб оно тебе там поперёк горла встало, чтоб желудок треснул в клочья, чтоб ты подавился, чтоб тебя разорвало!