Хранительница его сокровищ - Салма Кальк

— Я тоже тебя люблю.

Он исчез, портал исчез. Лизавета осталась. Она осмотрелась, достала из-под рубахи устройство невидимости, нажала… но оно не активировалось. Или перестало работать, или она что-то делает не так. Или на неё сейчас никакая магия не действует. Или она отдала артефакт, и её собственные мифические силы тоже кончились, потому что были от того артефакта.

Она бы строила догадки ещё долго, но вдруг услышала шаги — и голоса. И голоса были незнакомыми.

По расположенной неподалёку винтовой лестнице спускались трое. Они не увидели её, она сидела в начале бокового коридора за выступом стены. Но всё равно спустились и стали осматриваться.

Лизавета поняла, что уже встречала так одетых людей — они искали в обители девочку Розалию, сестру Тилечки. Тайная служба герцога, чтоб его перевернуло и подбросило. И эти люди не то, чтобы вот прямо смотрели, а практически принюхивались. И как-то нехорошо от них шли вокруг волны черноты. Той самой, ага.

— Вон, есть, — один в два шага добежал до Лизаветы и схватил её за руку.

— Пошли нах, — Лизавета не собиралась церемониться и принялась вырывать руку и пинаться, но он держал крепко.

На её возмущение не обратили вообще никакого внимания. Ещё один помог дотащить её до лестницы. А третий говорил в браслет на руке:

— Ваша милость, здесь один человек. Женщина. Маг жизни. Чистый маг жизни, без примесей. Сами увидите.

А потом её без слов потащили по той лестнице наверх.

Тилечку разбудил колокольный звон — мамочки, начало рассветной службы! Ей же через полчаса быть у госпожи Элеоноры, получать задание и необходимые средства!

В комнате царил разгром — на пустой кровати вещи госпожи Элизабетты, её собственные вещи скинуты в сундук, на сундуке сверху чаша, которую ночью стащили из хранилища артефактной посуды и не успели туда вернуть. Ещё какие-то крошки, засохшие капли вина на полу и Тьма знает что ещё. Вечеринка удалась. Спать хотелось немилосердно, зато ей снова было хорошо и радостно. Сейчас главное — не расплескать нигде по дороге эту радость, по-быстрому съездить к госпоже Костри, там всё сделать и обратно.

Она успела — одеться, помыться, причесаться и явиться по времени к госпоже Элеоноре. Получила корзинку со снадобьем, из которого нужно было сделать маску, а потом ещё воздействовать магически во время процедуры, и отправилась.

Тилечка хотела попросить лодочника подождать — чтобы не было повода задерживаться. Но госпожа Костри, старая и вредная, настойчиво выпроводила его — мол, скажите там, кому следует, что я отправлю девочку обратно сама.

Надо сказать, в этот раз госпожа Костри не вредничала. Говорила, что у неё, Тилечки, лёгкие руки, и ей нужно заниматься уходом за знатными дамами, эти услуги пользуются спросом, и так она рано или поздно накопит себе на приданое. А иначе что её ждёт — до старости бегать по магическим поручениям Ордена?

Правда, Тилечка предпочла бы скорее бегать, чем замуж, замужество казалось чем-то далёким и не очень приятным. Но события последних дней дали ей надежду на то, что возможно что-то ещё. Если сам господин Фалько говорит, что готов вместе с ней подумать о её образовании — это после того, как поставил командовать в сражении! — уж наверное, у него есть какие-то хорошие идеи для неё. Получше, чем у госпожи Костри.

После процедуры госпожа Костри позвала её пить розовый отвар — это было модно среди знатных дам Фаро, а потом обещала дать лодку до обители. Поскорее бы.

Зашла служанка, сказала — подъехали. Госпожа Костри поднялась, резво пошла к дверям и поманила Тилечку за собой. Та и пошла.

Трое мужиков. Больших, суровых и страшных. Один из них кивает госпоже Костри, два других подходят и берут Тилечку за руки.

— Эй, вы чего? Что случилось, госпожа Костри?

— Ничего, — сурово отвечает та. — Пойдёшь с ними и сделаешь всё, что тебе скажут, поняла?

— Я не могу с ними, меня ждут в Обители!

— Нужна ты кому-то в своей Обители, можно подумать! Не заблуждайся, девочка, такие, как ты, не могут быть нужны никому. Разве только отдать как материал, чтоб применили по назначению, — на лице госпожи Костри было столько брезгливости, сколько Тилечка не видела ни у кого и никогда. — Его милость даёт мне намного больше, чем любая процедура, потому что это дополнительные годы жизни!

— Что-то вы не возражали, когда я за вашей дряблой кожей ухаживала, — Тилечка постаралась вложить в свой взгляд побольше презрения.

— Так хоть какую-то пользу с тебя получить, чего отказываться-то? Забирайте её, господа, и передайте его милости, что я благодарна за всё, что он уже для меня сделал, но не откажусь от чего-нибудь ещё, он знает.

Дальше у Тилечки ум за разум зашёл от страха, потому что когда тебя берут за руки и куда-то тащат два амбала из тайной службы Великого Герцога, то тут не то, что последний ум потеряешь, а вообще забудешь, кто ты есть и как тебя зовут. Она попыталась завизжать, но ей быстро заткнули рот тряпкой. Вытащили на ступени, подхватили, сгрузили в лодку, положили на дно и повезли.

Она постаралась хотя бы понять, куда повезли. Всё же родилась и выросла в этом городе. Повезли в Большой Канал, а потом свернули в Полоскательный, который между двумя зданиями дворца. Говорят, в нём когда-то кто-то что-то полоскал, но что там полоскать-то, вода же морская, то есть — солёная. И вот уже из Полоскательного причалили направо, к какому-то подъезду дворца. Затащили по ступеням, потом внутрь, завели в какую-то комнату и там заперли.

Тилечка первым делом вытащила изо рта тряпку и осмотрелась. Вот не повезло-то, вот она неудачливая! Ведь не было никакой возможности избежать этой гадости — потому что ей бы и в голову не пришло ослушаться преподавательницы и не поехать к госпоже Костри. То есть, если бы госпожа Элизабетта и господин Фалько были не заняты, тогда…

Господин Фалько! Госпожа Элизабетта! Брошь!

Брошь эту она носила, не снимая, с самого Перелома года. Вдруг поможет?

Активировать артефакт было ерундовым делом. А дальше пришлось соображать, как вообще зовут на помощь, потому что Тилечка не очень-то умела это делать, звать-то некого!

А ещё тонкая чёрная вязь магического рисунка, проявившаяся на обоих запястьях после ночного обряда, как будто раскалилась докрасна. Точно, это ж тоже способ позвать на помощь!

О счастье, господин Фалько отозвался. Он спрашивает — какая часть дворца, и говорит — «мы идём». Наверное, с мальчишками. Хорошо бы. Поскорее бы!

Дверь распахивается, и те же трое стражников хватают её и ведут по длинному коридору, потом ещё по одному, а потом — в другую комнату. Там есть окна, но они закрыты алыми бархатными шторами, на полу — ковёр. В кресле — мужчина.

Какой же он чёрный! И не в смысле одежды, а в смысле ауры. Маг? Тёмная тварь? А так бывает, чтобы маг был тёмной тварью? Тилечка зажмурилась в ужасе — так страшно ей не было ещё ни разу в жизни.