Кавказская война. В 5 томах. Том 1. От древнейших времен до Ермолова - Василий Потто

Но из целого ряда мелких и почти беспрерывных эпизодов, в которых проходила жизнь Симановича и его батальона, выдается довольно крупный случай экспедиции в горы к осетинам. Осетины жили в ущельях Главного Кавказского хребта, преимущественно по рекам Большой и Малой Лиахве, по Арагве и Тереку.

Если вникнуть в быт этого народа, то легко удостовериться, что, при всей его дикости, он сохранил следы лучшего происхождения, чем прочие горские народы. Чистота и удобство жилищ, шкафы, кровати, кресла с резьбой – о чем соседние народы, даже более их образованные, не имели и понятия – все свидетельствует, что осетины – суть остатки какого-то образованного народа Азии, загнанного сюда, в трущобы Кавказа, бурями, потрясавшими древний азиатский мир. Быть может, осетины суть те самые яссы, которые платили дань Святославу. В их языке очень много славянских и немецких корней слов.

Осетины с давних времен были в вассальной зависимости от грузинских царей, но в последние дни царствования Георгия, пользуясь внутренними смутами в Грузии, они вышли из повиновения и стали делать набеги даже на грузинские села. Так как восточные пределы Осетии захватывают Военно-Грузинскую дорогу, то отложение их могло отозваться на сношениях Грузии с Линией, и Симанович получил приказание усмирить осетин оружием.

В феврале 1802 года отряд из семи рот пехоты, полусотни казаков и двух полевых орудий собрался в городе Мцхете. Но в самый день выступления получено было известие, что осетины, покинув свои деревни, удалились в недоступные горные ущелья. Симанович тем не менее вышел в поход с твердым намерением найти неприятеля. Только люди, близко знакомые с кавказскими горами, могут себе представить, что значило проникнуть в февральскую распутицу в самое сердце Осетии, преодолев и снеговые подоблачные выси, и неприступные утесы, и горные каскады, охваченные льдом, и страшные стремнины и скалы, на которых никогда не бывала нога человека. Но все это было преодолено, и после изумительных трудов и усилий в борьбе с природой Симанович, как снег на голову, появился перед изумленным населением Осетии. Впечатление было так сильно, что осетины беспрекословно положили оружие, дали аманатов и в тот же день начали обратное переселение с гор в родные аулы.

Введя порядок во всей Осетии, Симанович воспользовался случаем, чтобы возродить среди осетин несколько веков тому назад утраченное христианство, и с этой целью оставил среди них несколько миссионеров.

Блистательная и беспримерная по своим результатам экспедиция эта закончилась в двенадцать дней. Замечательно, что подполковник Симанович во время этого пути лично составил подробную карту пройденных им местностей, которая, при тогдашней скудности картографических материалов, составила весьма ценный вклад в общий итог имевшихся тогда сведений о Кавказском крае[54].

«Донесение ваше о приведении осетин в покорность одними благоразумными и кроткими мерами, без пролития крови, – писал император Александр главнокомандующему в Грузии генерал-лейтенанту Кноррингу, – я принял с совершенным удовольствием и, отдавая полную справедливость подполковнику Симановичу, пожаловал его кавалером ордена св. Владимира 3-ей степени, который, вместе с рескриптом, при сем прилагаю». Это был один из самых редких случаев пожалования этим орденом в чине подполковника.

Такова была деятельность Симановича в Гори. В истории Грузинского полка действия его не раз порицаются, и автор указывает на полное будто бы незнакомство его с горной войной. Однако же результаты распоряжений Симановича, доставившие ему уже тогда почетную известность, едва ли оправдывают такой взгляд на него.

Между тем, с 1803 года в Закавказье начинается целый ряд войн с Персией и Турцией, которые дали Симановичу случай высказать свои блестящие военные дарования. Штурм Ганжи доставил ему орден св. Георгия 4-ой степени, а за отличное сражение под Эриванью, пятнадцатого июля 1804 года, он произведен в полковники. Здесь ему пришлось обратить на себя особое внимание Цицианова тем, что в день генерального сражения под стенами крепости, когда осадный корпус был атакован всей персидской армией, Симанович со своим батальоном выдержал упорный бой со всеми силами эриванского хана и отстоял один из важнейших пунктов блокадной линии, караван-сарай, где были запасы и помещалась главная квартира Цицианова.

«В этом сражении, – писал главнокомандующий государю, – наибольший успех принадлежит именно этому храброму офицеру, который, несмотря на то, что большая часть его батальона была на пикетах, с горстью людей отразил нападение, упорство которого превзошло все ожидания».

И в том же 1804 году Симанович, по ходатайству Цицианова, назначен шефом Кавказского гренадерского полка.

В кампанию 1805 года Симанович был деятельным сотрудником генерала Несветаева в экспедиции его к Амарату, при выводе в русские владения Джафар-Кули-хана хойсского, и потом командовал войсками в бомбакском и шурагельском участках.

Из немногих известий, сохранившихся до нашего времени о деятельности Симановича в Шурагеле, обращает на себя внимание рассказ о следующем боевом эпизоде.

Двадцать девятого апреля 1806 года сильная персидская партия, человек в семьсот, прорвавшись в наши пределы, угнала скот близ разоренного селения Сухин-Верды. По распоряжению Симановича капитан Зарубин с шестьюдесятью гренадерами, есаул Герцов с конной сотней донцов и татар и, наконец, майор Шмидт с сорока гренадерами и двадцатью казаками двинулись за ней в погоню. Пока Зарубин и Шмидт форсированным маршем шли наперерез, чтобы запереть неприятелю выход из гор, Герцов уже настиг его в самых горах, и видя, что ему на помощь пехоты рассчитывать нельзя, но при малейшем промедлении с его стороны неприятель уйдет безнаказанно, тотчас спешил свою молодецкую сотню и один повел стремительную атаку. Персияне, видевшие до сих пор погоню за собой одной только конницы, до того смутились теперь внезапным появлением пехоты, что приняли ее за русских гренадеров и обратились в бегство. Тогда и лихой есаул, крикнув своим донцам и татарам: «На-конь!», – пустился в погоню, насел на бежавших, и неприятель на протяжении пятнадцати верст оставил более ста человек изрубленными, весь скот и много пленных, в числе которых был один влиятельный персидский хан. Казаки Захар Исаев и Аверьян Карташов отбили белое персидское знамя, сопровождавшее в бою начальника партии. В отряде убитых не было; раненых же оказалось двое: сын шурагельского владетеля Будах-Султана – саблей, и один казак – пулей. Самая ничтожность потери, как результат быстроты и решимости действия при тех условиях, при которых происходила битва, есть уже лучшая похвала кавалерии.

Из Шурагеля Симанович был вызван графом Гудовичем в главный действующий корпус и вместе с ним участвовал в осаде Ахалкалаков, в блистательной победе на Арпачае и, наконец, на штурме Эриванской крепости. Здесь он получил тяжелую рану в голову и должен был надолго покинуть ряды любимых гренадеров.