Княжич - Алексей Янов

Анфим так грубо отсылал бояр, выполняя мой прямой приказ – разогнать по максимуму галеру, несмотря ни на что. Просить Анфима держать максимальную скорость никакого труда не составляло, это было все равно что уговаривать пикирующего орла не подтормаживать во время атаки. Глаза кормчего его выдавали – они светились маниакальным блеском человека, дорвавшегося до любимой игрушки. А я небезосновательно рассчитывал на то, что в следующий раз будет поменьше желающих напрашиваться ко мне в сопровождающие.

С вменяемыми боярами и купцами весь путь велись разговоры на «повышенных тонах», по причине беспрестанного плеска о воду гребных весел. К моей радости, ни у кого из них не возникло желания прикупить себе пару-тройку галер. Хоть боевые парусно-гребные суда их сильно и заинтересовали, но вовсе не в утилитарных целях. С практической купеческой точки зрения, их мысли куда больше занимали транспортные дощаники. Секретить все и вся я не видел никакого смысла. Поэтому пообещал всем желающим предоставить проектную документацию на транспортные дощаники, а также продать всем своим партнерам лесопильное оборудование вместе с воздушными двигателями. Я был кровно заинтересован в дальнейшем промышленном развитии города не меньше самих бояр.

У чуриловского причала собрались толпы народа. На сей раз «припарковались» тоже не сразу, но гораздо быстрее, чем в Гнёздове. Те бояре, что оказались подвержены морской болезни, по откидным мосткам первыми торопливо, пошатываясь, покидали галеру, их потные побелевшие лица сильно выделялись на фоне черного корабля.

В свирский терем к князю я не поехал. Изяслав Мстиславич еще в Каспле неоднократно мог видеть новые галеры, а первую спущенную даже успел лично испытать. И князь, и судовая рать остались весьма довольны новым кораблем. А Анфим со своими помощниками так и вовсе прописались в Каспле, днюя и ночуя на галерах.

В Смоленске задерживаться не стал, только перед возвращением в Гнёздово галера причалила в устье речки Городянки. Там меня уже дожидалась Инея, празднично принарядившаяся по такому случаю. Она была одета по местной моде не хуже смоленских боярынь, разве что поменьше аляповатой вычурности присутствовало в одеждах. В путь-дорогу ее сопровождали служанки. Инея с недавних пор была поставлена старшей над всем женским обслуживающим персоналом ильинского терема.

На палубе было довольно промозгло, к тому же с неба начала капать какая-то морось. Поэтому мы с ней уединились в моей каюте, пока еще никак не обставленной. Прижавшись друг к дружке, периодически ласкаясь и целуясь, мы мило беседовали, не обращая никакого внимания на качку. Тем более ее и не было. Вниз по течению спускались на парусах, лишь изредка подгребая веслами.

Вернувшись назад в Гнёздово, я не стал дожидаться схода на берег гребцов, сейчас вынужденно выслушивающих целую нотационную лекцию от нашего главного княжеского флотоводца. Используя народный фольклор, щедро сдобренный матом, он им в который уже раз объяснял и даже наглядно демонстрировал правила гребли и работы с парусами.

Проскакав портовые амбары, я со своими сопровождающими оказался на гнёздовском торжище. С самого утра в городе накрапывал противный, моросящий дождь. С запада нескончаемым потоком плыли хмурые, свинцовые тучи. Но эти природные явления практически не влияли на повседневную жизнь в Гнёздове, характерную своей особой кипучей активностью.

По мостовым дорожкам, заляпанным грязью, мимо тесовых рыночных шатров слонялось множество как местного, так и приезжего народа. Кто здесь только не встречался – торговцы, мужики, бабы, купцы, монахи чернецы, возницы с лошадьми, и, конечно, неизменным фоном в подобных людных местах являлась вездесущая, шумная и назойливая детвора.

Объехав по краю местный окольный город, я сразу направился в свой терем, выстроенный в минималистском стиле. Разместил на женской половине Инею со служанками, а сам в своем кабинете вглядывался в новые документы с цифрами производства и продаж.

Мои предприятия, несмотря на надвигающуюся зиму, продолжали исправно работать и даже приносить прибыль, несмотря на то, что сезон морской торговли закрылся до следующей весны. Паевое торговое товарищество теперь бросилось раскупать все те товары, что раньше уходили иностранцам. Русская торговля зимой хоть и заметно ослабевала, но полностью не останавливалась, торговые караваны саней продолжали курсировать между городами.

Но на сей раз вовсе не предприятия были главной целью моей поездки. Я приехал посмотреть на молодое пополнение, прибывающее чуть ли не ежедневно. В казармах с недавних пор стал царить сумбур напополам с каламбуром – в уже устоявшуюся армейскую жизнь влилась свежая струя. Почти три тысячи новобранцев нынешнего осеннего призыва всерьез разладили не только учебный процесс, но и дисциплину, выводя из себя своей немощью и нестроевыми замашками весь командный состав без исключения.

С конца сентября и весь октябрь специально сформированные команды из дружинников, наряду с погостным служивым боярством и княжескими огнищанами, частым гребнем прошлись по погостам и вервям, подконтрольным великокняжескому столу. Эти рекрутинговые команды не совались ни в крупные города – незачем лишний раз озлоблять население, ни, боже упаси, в боярские или епископальные вотчины. Также, естественно, игнорировались уделы других Ростиславичей, а то вони будет – не оберешься!

Но это все мелочи, самое главное, призывной план был выполнен на сто процентов. Надеюсь, уже скоро настанет час, когда я смогу разговаривать с князьями и боярами совсем по-другому, с позиции силы. А пока же Изяславу Мстиславичу приходится постоянно осматриваться по сторонам, сглаживая острые углы, всячески угождая местным волостителям. И он в этой своей «дипломатии», полностью прав! Стоит местному «бомонду» озлобиться на князя, да, сговорясь меж собой, объединить свои дружины, усилиться смоленскими городовыми полками – и прости-прощай великое княжение! И этот расклад еще не учитывает наличие на смоленской земле множества удельных князей со своими дружинами и сопредельных правителей. Эти братья Ростиславичи, как пионеры, всегда готовы по поводу и без поднять кипиш и сменить своего неудачливого брата-князя на великокняжеском столе.

Вот поэтому-то я потихоньку и строю свою собственную «карманную» армию, чтобы, когда стукнет мой час, я смог бы править княжеством самостоятельно, без особой оглядки на аристократию и прочие подковерные силы. Как говорится, не едиными монголами живы. И в Гнёздове сейчас я торчу не потому, что без меня командиры не управятся с молодым пополнением, – это все ерунда, они уже имеют в этом деле немалый практический опыт. Я здесь, в первую очередь, чтобы не упускать нити управления войсками из своих рук. А также особенно важным мне виделось установление личных контактов со всеми своими бойцами. В идеале они должны быть мне верны не только по долгу службы, но и ценить своего князя как личность, во всем близкую им. Поэтому я не только не обделяю своим вниманием отцов-командиров, но и при всяком удобном случае стараюсь и рядовой состав настраивать на положительный лад в отношении себя любимого.

По этой же статье проходит и повышенное внимание к новым призывникам, по воле княжича оторванным от дома. Я считал необходимым, в том числе и лично, расписывать призывникам интересные перспективы дальнейшей службы, а также расставлять в их неокрепших мозгах нужные мне акценты.