Волчье правило - Олекса Белобров

После того как медицина ретировалась, Серебряков осторожно подошел к старлею, восседавшему на диванчике.

– Александр Николаевич, вы в состоянии ответить еще на десяток-другой вопросов? – тихо спросил он.

– Конечно, товарищ капитан, – ответил Александр. – Вы уже меня извините, я не хотел…

– Ничего, – впервые улыбнулся следователь, – я не такой уж сухарь, каковым меня считают военные медики. Прошу вас, Александр Николаевич, – снова деликатно обратился он к Петренко, – если вы можете адекватно отвечать на мои вопросы, мы продолжим допрос. Поверьте, что мне, как и вам, весьма неприятно это дело, – Сашкина контузия вынудила даже следователя быть откровенным.

– Как вас по имени-отчеству? – спросил Александр у очкарика, возвращаясь за стол.

– Андрей Павлович, – прозвучало в ответ.

Следователь оказался намного умнее особиста по кличке Гнус и, в отличие от того, сумел наладить определенный психологический контакт с допрашиваемым.

– И кто же де-юре является замполитом четвертой роты? – спросил Петренко, постепенно приходя в себя после неожиданного нокдауна.

– Старший лейтенант Дубяга, – сообщил военюрист.

– Так он же, де-факто, – Хантер продолжал демонстрацию знания юридических терминов, – заместитель командира ремонтной роты по политической части, и вообще его никто никогда на боевых не видел…

– И не увидят, – спокойно ответил Андрей Павлович. – Он – внебрачный сын одного из первых командующих нашего объединения. – Представитель военной прокуратуры владел конфиденциальной информацией о внутренней жизни бригады.

– Ваш начальник политотдела подполковник Михалкин сознательно нарушил организационно-штатную дисциплину, – выдавал на-гора информацию прокурорский сотрудник. – Согласно бригадной штатки, вместо вас, на вашей боевой должности находится небоевой Дубяга, на должности Дубяги – лейтенант Фещенко, замполит РМО, а вы – на должности Фещенко. Военная прокуратура гарнизона уже подготовила представление на имя командира вашего соединения по факту нарушений штатной дисциплины, – успокоил он допрашиваемого.

А тот тем временем тяжело фильтровал большой объем информации, вылитый на него весьма осведомленным служителем Фемиды. Александр знал, что «Тачанка» (рота материального обеспечения бригады), не считаясь со своим тыловым предназначением, являлась подразделением боевым по сути, ибо не было ни одного рейса, чтобы колонну роты не обстреляли, чтобы там кто-то не подорвался, не разбился на опасной горной дороге, не сгорел живьем в бензовозе.

Вооруженные одними автоматами, с парой запасных магазинов и гранат, навесив бронежилеты на дверцы кабин, простреливаемых насквозь, воины РМО были просто вынуждены постоянно демонстрировать чудеса храбрости и изобретательности.

Все это не касалось заместителя командира этой роты по политической части – лейтенанта Олежки Фещенко – одного из домашних любимцев Михалкина. Лейтенант выполнял иные задачи: у него была отработана (согласно всем руководящим указаниям) ленинская комната и именно Фещенко доверял Монстр особые поручения – свозить свою ППЖ (по прозвищу Макитра) по дуканам, организовать шашлычки, баньку для проверяющих и многое другое. Таким образом, на боевой (по сути) должности замполита «Тачанки», находился вовсе не боевой, а тыловой лейтенант Фещенко…

– А зачем Михалкину вот такой организационно-штатный преферанс? – спросил Хантер, поглаживая больную голову.

– Выслуживается перед вышестоящим руководством, – просто объяснил следователь. – А как же – четвертая парашютно-десантная рота упорно воюет, – он постучал пальцем по каким-то бумагам, лежавших перед ним, – нанося врагу значительный урон, сама при этом несет потери, однако наградной лист могут оформить, по итогам боевой операции, не на вас, Александр Николаевич, а на старшего лейтенанта Дубягу.

Таким образом, все становится на свои места: если в чем-то кто-то виноват и нужно кого-то наказать, для этого есть старший лейтенант Петренко – замполит «чепешной» роты материального обеспечения, а если кого-то и наградить, так это – старшего лейтенанта Дубягу, якобы боевого офицера.

«Нужно было пристрелить Михалкина ночью! – мысленно вскипел Хантер, заскрипев зубами. – Вот же идиот, пожалел…».

– Не корите себя, – следователь словно угадал Сашкины мысли. – Копии представления прокуратуры мы отправим рассылкой во все компетентные инстанции (в том числе и кадровые, до Москвы, включительно). Даю вам определенную гарантию – после подобного вмешательства военной прокуратуры наградной лист на Дубягу не преодолеет эти преграды.

Дальше допрос пошел резвее. Как оказалось, Петренко допрашивают в качестве подозреваемого в совершении нескольких военных преступлений, многочисленные эпизоды которых объединялись в одно дело – уголовное дело за номером…, дробь…, от такого-то числа и месяца, года… от Рождества Христового.

Чего только не вменяли в вину старлею! Здесь было и самовольное оставление поля боя, потеря оружия и военного имущества, превышение служебных полномочий, халатное исполнение функциональных обязанностей и даже – попытка убийства… Паскудная история, начатая мерзостным Пол-Потом, развивалась довольно интересно (как для постороннего наблюдателя), по законам отнюдь не приключенческого или детективного жанра…

Допрос длился уже час, Александр окончательно успокоился, время от времени курил вместе со следователем сигареты, вечером принесенные Оксаной. Как оказалось, подтвердить факт ночного боя на высоте «Кранты» сейчас никто не может, за исключением, конечно, самого подозреваемого Петренко. Плохо было то, что никого из стоявших насмерть на «казацкой могиле», не было на территории Афганистана. Капитан Аврамов пребывал в стабильно тяжелом состоянии аж в Москве, в госпитале имени Бурденко.

– Кстати, – сообщил военюрист, глядя искоса, в ожидании Сашкиной реакции, – компетентные источники в штабе армии сообщили: на капитана Аврамова оформлено представление на награждение его высокими государственными наградами – орденом Ленина и медалью Золотая Звезда с присвоением звания Героя Советского Союза. В том числе и за тот бой, – подчеркнул следователь.

– Звезда на плечи, звезда на грудь, звезда на холмик земли! – вспомнил Александр слова афганской песни. – Всегда так было: кому-то звезды, а кому-то пинки под зад. Или уголовное дело, – подначил он прокурорского работника.

В ответ Серебряков тактично промолчал.

Перечисляя остальных фигурантов событий вокруг высоты «Кранты», военюрист зачитал допрашиваемому из бумаги – кто и где находится. Картинка нарисовалась с просторной географией, охватывающей (тоже не в Сашкину пользу) гигантскую территорию.

Лом находился в госпитале в Воронеже, Баскаков похоронен с воинскими почестями в городе Набережные Челны, Диордиева, у которого после ранений и контузии начались осложнения и воспаления, из Ташкента перевезли санитарным бортом в Москву, поместив в тот же госпиталь, где лечился геройский капитан Аврамов. Друга Хантера, старшего лейтенанта Кривобоцкого, погибшего на кургане, похоронили за государственный счет на Украине, в городе Кировограде – он вышел из детдомовцев, и не успел даже обзавестись семьей…