Лужайки, где пляшут скворечники - Владислав Крапивин

В теплых сумерках улицы казались немного сказочными. Еще немного — и случится приключение.

И однажды оно случилось.

В тот вечер Настя не поехала с нами. Сказала, что у нее «куча дел по хозяйству», отдала мне свою «Каму», и мы с Вя-чиком покатили каждый на отдельном «коне». По мостикам, по горкам, по безлюдным тротуарам. На углу Полевской и Подгорного переулка нас окликнули:

— Эй, парни, постойте!

Голос был не грозный, а скорее жалобный. У столба с горящей лампочкой стоял мальчишка, похожий на маленького медведя в полосатой фуфайке.

Мы тормознули, но не рядом, а поодаль — на всякий случай. Я сказал:

— Чего надо?

— Пацана маленького не видели? Вот такого… — Мальчишка поднял прямую ладонь повыше живота. — В красной кофте…

Мы не видели. Но в голосе круглого незнакомца была такая жалоба! Неловко взять вот так и укатить. Вячик сочувственно спросил:

— Брат, что ли?

— Ну да! Пять лет всего, а такой паразит, прямо лунатик! Только отвернешься, а он уже пошел гулять неизвестно куда… Ну, ладно, если днем. А сейчас-то…

— Давно исчез? — спросил я.

— Часа полтора назад. Я уроки делал, мать пошла к соседям, а его с отцом оставила. А папаша маленько того… и задремал. Мать пришла: «Где Николка?» А где он теперь, кошка бродячая…

Парнишка был или вообще такой разговорчивый по характеру, или просто отводил наболевшую душу… Или ждал от нас помощи?

Вячик посмотрел на меня. Я сказал брату беспутного Ни-колки:

— Ну, пошли. Мы в этих местах ориентируемся…

— Да и я тоже. Но ведь этот тип в самые закоулки забирается. Будто ищет чего-то на свою голову. Спросишь его: «Ну, какая холера тебя из дому тянет?» А он глазами лупает и… думаете, молчит? Объясняет, зануда: «Меня будто зовет кто-то…» Попадись мне этот «кто-то»…

— Всыпали бы вы ему как надо, — тоном опытного человека посоветовал Вячик.

— Я так матери и говорю. А она прижмет его и слезы роняет на макушку: нашлось сокровище… Я когда-нибудь его сам…

Этот разговор мы вели уже на ходу. Мы с Вячиком сошли с велосипедов и катили их рядом с собой, а Николкин брат шел между нами. И вздыхал и жаловался на судьбу. И между делом сказал, что зовут его Гошкой.

Тогда я узнал его.

Но спрашивать сейчас о рамке было бы бессовестно. У человека такое на душе, брат пропал…

Мы обошли ближние улицы, переулки и спуски. Даже под мостики заглядывали — у Гошки был фонарик. Но попадались нам только бродячие кошки: с шипеньем прыгали в заросли…

Наконец Гошка беспомощно сказал:

— Ну ладно, вам ведь по домам пора…

Нам и правда нужно было домой. Но как оставить человека одного в таком деле?

— Может, он уже сам вернулся? — неуверенно спросил я.

— Ага, дождешься от него…

— Значит, надо в милицию, — решительно заявил Вячик.

— Да было уже и такое. Толку-то! Они раскачаются не раньше чем через сутки. Для них пропавшие пацаны — рядовое дело…

— Давайте еще здесь пройдем, вверх, — сказал я. Это был короткий, идущий в горку переулок с названием Переплетный. Справа — забор и репейники выше головы. Посредине — разрытая для каких-то труб дорога. А слева, за густыми рябинами, тянулось вверх приземистое кирпичное здание с квадратными окнами. Окна были у самой земли, на разном уровне. Как бы поднимались по ступеням. Они неярко светились сквозь ветки.

Мы разделились. Вячик и Гошка пошли вдоль забора, а я мимо окон. И, конечно, в эти окна я заглядывал.

Сперва там было пустое помещение с рядами стульев, как в обшарпанном клубе. Потом… непонятное. И сказочное.

Прежде всего я увидел камин. С живым огнем. Не с тем беспощадным пламенем, которое спалило наш дом и чуть не изжарило меня, а с уютным огоньком на красных углях. А еще было нагромождение всякого волшебства. Громадные звезды, узорчатые фонари, рыцарские латы, нарисованный на широченном холсте многобашенный город. И стояла покосившаяся карета на колесах с красными спицами.

Лишь во вторую очередь я увидел людей. Их было трое. Один в костюме Пьеро: в белом балахоне с круглым складчатым воротником и в шапочке, похожей на половинку черного мяча. Другой — в обыкновенном пиджаке и брюках, в круглых очках, с плоской лысиной. А еще — женщина в широких белых штанах и синей кофте — квадратная какая-то, некрасивая. А между этими тремя стоял пацаненок дошкольного размера. С кудрявыми локонами, в просторной, но куцей красной курточке. Подняв лицо, он что-то охотно рассказывал этим дядькам и тетке.

Я тихо свистнул Гошке и Вячику. И, пока они перебирались через разрытую дорогу, отступил в кусты и наблюдал. Что там? Музей, антикварная лавка или какая-то самодеятельность? Или притон сумасшедших, которые заманивают малышей для черных дел?

— Тихо, не гремите великом. Смотрите. Это Николка?

— Он, поросенок! — тихо возликовал Гошка. — Ну, я ему…

— Постой. А вдруг там… злодеи какие-то? Пусть один войдет, а двое на страже…

Гошка и Вячик сосредоточенно задышали.

— Надо жребий, кому туда идти, — опасливо сказал Вячик.

— Какой там жребий! Чей это брат?.. Где, интересно, у них дверь…

— Наверно, с тыла… — Я, откровенно говоря, был рад Гошкиному решению.

— Пошел я. Если увидите, что дело плохо, дуйте за помощью. Милиция на Ручьевской… — И Гошка исчез.

Он долго не появлялся в «притоне». Мы уже решили, что у входа его скрутил дежурный сообщник злодеев. Но вот рядом с камином раскрылась старинная, как в замке, дверь, и Гошка возник. Решительный, как Геракл перед схваткой со львом.

Но схватки не получилось. Гошке обрадовались. Заговорили наперебой, заприглашали словами и жестами. Только беспутный Николка понурился и запереступал ногами в коротеньких штанах и синих колготках. Так, словно очень захотел в туалет.

Гошка взял брата за шиворот. Послушал еще Пьеро, очкастого и квадратную тетку, повернул лицо к окну и махнул нам.

Мы обогнули дом и отыскали дверь.

В помещении было очень тепло и пахло столярным клеем. И еще всякой смесью: пыльной тканью, красками, ржавчиной и дровами.

Гошка уже не держал брата за шиворот. Николка сидел верхом на пушке. Очкастый оживленно объяснял:

— Он появился на пороге, словно этакий посланец небес. Мы спрашиваем: «Тебе что, дитя?» А он молчит и оглядывается. Причем этак по-хозяйски. Наконец снизошел до разъяснения, что гулял, заглянул в окно и стало ему интересно. Это, безусловно, делает нам честь. Но тем не менее мы уже собирались сопроводить юного гостя домой, ибо догадывались, что там отсутствие этого чада создает некий дискомфорт. А тут — явление старшего брата, в очах которого справедливое негодование…