Общество Должников - Антон Шувалов

окунул указательный палец в трубку огнемета и указательным пальцем нарисовал на лице горящую улыбку.

— Да ты шутишь? — говорил он сквозь желтые язычки. — Я лучший из протагонистов. Защищаю миллионы жизней от твоего безумия.

— Что ты… — Люпан сделал шаг, назад, но затем овтага вернулась к нему. — Медика Шентия. Ты чудовище из Медика Шентия.

Белый заяц подбросил оружие вперед и вверх, а сам — исчез на секунду и появился за спиной Лефрана. Тот развернулся, целясь в светлую голову, но его обманули, перехитрили, обманули еще раз и звонко врезали по голове баллоном с горючкой.

— Я дракон, — Григорий прицелился в Лефрана. — Дракон! Прямо как ты любишь, Люп! Мимо!

Земля пролетела мимо сверкающих глаз.

— Ты трусливый заяц!

— И снова мимо! Зайцы отважные звери, если хочешь знать. Они нападают на охотников, чтобы спасти своих братьев из силков.

Свирепое пламя быстро расползалось по деревьям. Оно прыгало и трещало, словно живое, поедая кору и листья. Изумрудные великаны привыкли к молниям Шторма… Однако перед этой мерзостью оказались совершенно беззащитны.

— Сеньор! — донеслись слабые голоса. Вопящая от ужаса древесина заглушала крики. — Где вы, сеньор?!

Над парком начала сворачиваться грозовая туча. Магические капли падали вниз, но этого было мало. Григорий снова исчез и кольцо огня запылало. Поляна оказалась безнадежно отрезана.

— Почти пусто, — Григорий постучал по баку. — Опять расходы. Ты стоил Компании кучу номов, Люп. Знаешь во сколько обходится одна инъекция велоцитина? А как долго мне придется потом восстанавливаться? Будет больно. Очень-очень больно и все это из-за тебя. Раньше ты казался мне забавным дурачком, который делает вид, что противостоит Компании, но теперь… Это личное. Как ты там сказал? Я славская борзая и место мое в яме?

Люпан стоял перед ним, стискивая рукоять молота. Он видел умирающий лес, и враг напротив отбрасывал десятки длинных теней. Кошмар ожил. Не через сотню лет, а прямо сейчас.

— Именно так, — ровным голосом произнес он. — И добавлю еще, что тебе будет гораздо больнее, чем ты думаешь.

Он снял с пояса шлем и одним плавным движением надел его на голову. Капли разбивались о золотую корону, а сквозь забрало глядели ненавидящие глаза.

Люпан поднял молот над головой.

— У меня есть сила!

Заяц скривился.

— Да заткнись ты уже.

Всполох пламяжога…

И свирепая молния.

Казалось, они ударили одновременно, но молния оказалась быстрей. Ей не понадобилось то, что сверхмедленные человеческие мозги называют временем. Она прошла через молот и оказалась в доспехах Лютера, потому что была там всегда и всегда превращала их в единое целое. Сшивала сочленения и сплавляла замки. А самое главное — уничтожала разницу между твердым и мягким. Больше не было человека и его панциря — осталось совершенное существо готовое идти против ветра с камнями.

Со звонким «дзомб» разгладилась вмятина от пинка.

— Эту легенду я тоже знаю, — Григорий стер с лица кровь и остатки горючей смеси. — А ты не мог бы оставить ее просто эпичной сказкой? Серьезно, это уже лишнее!

Молчание. Перед ним стоял раскаленный докрасна голем. Из отверстий в шлеме струился горчичного цвета дым, ярко горящие швы напоминали неоновые трубки. Крик боли и торжества был настолько чуждым, что его не воспринимало человеческое ухо.

— Доспехи приняли меня, — сообщила дрожь, пробирающая Григория до костного мозга. — Ты не понимаешь, Заяц. Если будет нужно, я один сомну все армии Побережья и Лонги. Потопите ковчег — отправлюсь в путь по дну Океана. Меня не остановить. Я спасу мой мир от вашего будущего.

Люпан смахнул огонь словно грязь.

— Ну же, пойдем!

— Нет.

— Самара-а-а…

— Нет.

— Видишь, огня стало меньше. Мы пройдем там, где он потух.

— М-м-м… Нет.

Хо залепила мне пощечину.

Не поймите меня превратно, я не боялся огня в привычном смысле этого слова. Никаких панических атак. С другой стороны, клиническая смерть повредила что-то в мозгах Самары де Хина, и когда тот воскрес огонь уже ассоциировался у него с пустотой. Стал «запретным». К пламени нельзя было приближаться, иначе вылетишь за пределы уровня. Я не слишком боялся покинуть мир живых, но умирать таким способом еще раз мое подсознание наотрез отказывалось.

— Пошли, он сейчас прибьет Григория и убежит по дну океана на Лонгу.

Я вздохнул. Один патрон против ходячего воплощения фанатизма, который теперь силен как целая команда по гарзонскому футболу.

— Сейчас это невозможно, Хо! Вот… Вот все, что у меня в карманах. С этим мы его не завалим.

— Так-так. Подожди немного, я кое-что придумала.

— Леди… Опять?

К несчастью для Григория, его скорость не могла помочь против древней магии, украденной у самого Шторма. Заяц исчезал, прыгал туда-сюда, старался найти слабое место в обороне Лефрана, но только терял активы своего костного фонда. Каждый удар Щита Побережья напоминал аварию на железнодорожных путях.

— Поймал, — он вроде бы схватил воздух, но в раскаленной хватке его затрепыхался враг.

Григорий заорал от боли: его плоть запекалась на кости, словно кебаб. Люпан жутко врезал ему в живот и вбил молотом в землю. Заяц распластался на камнях. Пропустив окошко для ехидного комментария, Щит Имерии, ахнул молотом по славскому черепу.

Тот исчез.

— Хватит тянуть время! Трусливая гадина. Мои люди умирают на улицах, пока ты пытаешься юлить на краю обещанной ямы…

Люпан осекся, потому что на него напал воздух. Он отступал под градом ударов, и вскоре уставший Григорий стал заметен невооруженным взглядом. Он напоминал сердце колибри, и кулаки его растянулись в две изогнутые линии.

Гул стоял такой, словно с металлургического комбината сняли крышу.

Отработав по врагу Компании примерно миллион ударов, Белый Заяц воинственно взвыл и выбросил вперед правую руку, остатки сил, и надежду. Ему хотелось верить, что внутренности доспеха уже превратились в окрошку. В конце концов, он приложил к этому достаточно усилий. Все, что у него были, если начистоту.

Люпан устоял.

— Почему ты не умираешь?!

Григорий исчез.