Любить монстра. Краткая история Стокгольмского синдрома - Микки Нокс

– То есть у вас к нам только один вопрос? Мы ответим и можем идти? – интересуется Верена.

– Как вам это удалось? – спрашивает Сидни Вейс и скалится своими огромными белыми зубами.

– Не знаю, – говорю я.

Правда ли, что в ваших роликах есть скрытая реклама?

Давно ли вы заключили эксклюзивный контракт с Black Apple?

Ваши фанаты убивают по вашему приказу или добровольно?

Будут ли еще видео с убийствами?

Как, почему, мне это интересно, настоящее убийство в кадре – это всегда интересно. Кстати, как вам удалось заставить Джереми Флемми расстрелять пятерых человек?

Что бы на все это сказал ваш отец, Верена?

Как вы восприняли его смерть?..

– Отлично восприняли! – взрываюсь я. Верена не может говорить. Она боится людей, а здесь их слишком много. Снова боится.

– Поясните ваш ответ! – оживляется ведущая.

– Простите. Я не это имел в виду, – осекаюсь я.

Вдобавок ко всему, когда выходим из здания телестудии, на нас нападает несколько озлобленных теток. Они кричат, размахивают плакатами и называют нас убийцами и исчадиями ада.

– Ребят, идите сюда! – кричит Стивен. Его синий «мустанг» изгажен красками. Рядом валяются жестяные и пластмассовые ведра из-под масляной краски. На капоте значится надпись: «убийцы».

– Родственники тех ублюдков, которых застрелил Флемми, – коротко говорит Стивен, когда мы садимся в машину. Джейкобсон ударяет по газам и чуть было не сбивает толстую женщину с прической, похожей на вермишель.

– У тебя есть какие-нибудь таблетки? – спрашиваю я. Верена напоминает статую, а не человека. Если на ее глазах сейчас начнется массовый расстрел, она будет так же бесстрастно взирать на происходящее. Кажется, что она исчезла. То есть здесь, на заднем сиденье машины, просто оболочка, а не человек.

– Какие нужны? – спрашивает Стивен и с тревогой смотрит в зеркало над головой.

– Снотворное, успокоительное, не знаю.

Стивен красноречиво открывает бардачок, и оттуда буквально вываливаются таблетки, порошки, джойнты и прочее барахло, которое с завидной периодичностью конфискуют у Луизы.

– Не нужны мне таблетки, – говорит она.

Уже в мотеле, ближе к утру, когда Верена засыпает, я иду к машине Стивена, сажусь на переднее сиденье и потрошу его бардачок. Долго смотрю на все это и курю сигарету за сигаретой. Видимо, мои громкие заявления о том, что мне не нужна анестезия от жизни, вранье. Всем рано или поздно требуется забыться. Попытаться перестать существовать.

Кто-то стучит по стеклу машины.

– Не хочешь выпить? – спрашивает меня Ленц. Я киваю и выхожу из машины.

Той ночью Верена исчезла.

Просто растворилась в воздухе.

32. Без тормозов

Микки

Просыпаюсь от жары, холода и собственного пота. Перед глазами возникает моя физиономия. Смятая и вся в пятнах от кетчупа. Поднимаю глаза и вижу Луизу в футболке за пятнадцать долларов.

– Как я здесь оказался? – спрашиваю я и озираюсь по сторонам. Комната общежития Массачусетского университета.

– Приехал сюда и требовал дозу, – пожимает она плечами.

– Дали?

– Ленц не дал, он отобрал у тебя все и всучил бутылку, – говорит она.

Ленц заходит через минуту. Вид у него плачевный. Набираю номер телефона Верены. Никто не отвечает. Звоню по очереди Виктору и Стивену. Отзывается только Виктор.

– Где сейчас Верена? – спрашиваю я.

– Она уехала, – зевает он. – А в чем дело?

– Куда?

– На похороны отца.

– С ней кто-то поехал? – спрашиваю я.

– Нет. Ты ж ее личный телохранитель, не я… – Виктор отключается.

Я закуриваю сигарету и пытаюсь собрать то, что осталось от мыслей после вчерашнего. Нужно срочно ехать в аэропорт. Я ей нужен как никогда. Больше всего на свете я хотел быть кому-нибудь нужным. И умудрился надраться ровно тогда, когда я нужнее всего. Бросаю взгляд на Луизу и ежусь. На ней майка с моим лицом, красные волосы и зеленые линзы на бледном лице. Она выглядит, как пиратская копия Верены.

– Чем я ее хуже? – спрашивает вдруг Луиза.

– Ты о ком?

– О Верене! – взвизгивает она.

– Ничем. Ты просто Луиза. А она Верена, – отвечаю я.

– Все помешались на ней, – говорит она. – Я лучше ее. Я всегда слушалась Джерри. Делала все, что он говорил. Я прихожу к нему в тюрьму. Он может говорить только о Верене. Ты тоже. Папа тоже…

– Бред, – бросаю я и тушу сигарету в стоящем на столике блюдце.

***

По дороге в аэропорт без конца набираю номер Верены. Никто не отвечает. Когда у нее проблемы, она предпочитает стать невидимой. Особенно для близких. В тот момент я еще не осознаю, что она реально исчезла. Не понимаю, что все серьезно.

В аэропорт имени Джона Кеннеди приезжаю спустя три часа. Рейс до Берлина через пятьдесят минут. Начинаю ломиться к стойке регистрации. Оказывается, что сначала нужно купить билет. Пытаюсь выяснить, прошла ли регистрацию девушка по имени Верена Вибек. Девушка за стойкой авиакомпании ничего не хочет говорить. Она узнала меня, но на этот раз это скорее минус, чем плюс. Она еле сдерживает слезы от страха.

Кто-то из сотрудников аэропорта слышит мои крики и подходит. Парень в форме тоже узнает мою физиономию и начинает расспрашивать о том, как мы смогли ограбить банк в Амстердаме. Это последнее, о чем я сейчас хочу говорить.

– Я вас провожу по спецкоридору, зачем вам стоять во всех этих очередях, – говорит он. Парень делает селфи со мной и продолжает что-то говорить, как назойливая муха. Меня проводят мимо всех рамок внутреннего досмотра, и вдруг мы сворачиваем не туда, в противоположную от зоны со стойками авиакомпаний сторону.

– Можно узнать, прошла ли регистрацию Верена Вибек? – обрываю его я.

– Нет, к сожалению, это невозможно, – расстраивается он.

– А за деньги? – интересуюсь я.

Меня трясет после вчерашнего. И да, я веду себя неадекватно.

– Могу по микрофону объявить, если она где-то в зоне вылета – услышит, – говорит он.

– Давай, – соглашаюсь я. А зря. Спустя пятнадцать минут толпа людей буквально осаждает стойки регистрации. Все хотят увидеть Верену и Микки.

– Они что, будут грабить аэропорт?

– Может, пристрелят кого-нибудь?

– Я бы на это посмотрела…

Это за моей спиной так говорят. Я вообще-то не сильно отличаюсь от других людей. Большинство озирается в поисках Микки и не замечает, что я на расстоянии метра от них.